Чучело. Игра мотыльков. Последний парад

— Что же ты? — сказал я Гоге. — Разве не знаешь, что все люди равны?

— Знаю, — ответил Гога. — Он первый начал дразниться «толстяком» и хлопнул меня по животу. А я крикнул на него без злобы, а он стал меня дубасить.

Тут мои воспоминания были прерваны, потому что в пионерскую комнату, в которой я сидел и ждал Нину, чтобы вручить ей заявление об отставке, вошла Наташка.

Я подскочил на стуле и сказал себе: «Осторожно, преследование продолжается». Тем более, что за Наташкой бочком протиснулись Толя и Гога.

— Привет! — изображая радость, сказал я.

Они недружно ответили. Конечно, они пришли из-за меня к Нине, а тут я, собственной персоной.

— Ты Нину ждешь? — спросила находчивая Наташка.

— Нину, — ответил я. — А что?

— Ничего, — ответила Наташка. А у самой голос задрожал, но она все же нашла в себе мужество сознаться: — И мы к Нине.

Они стояли рядком, напротив меня, и не знали, что делать.

— Садитесь, — сказал я. — Будем ждать вместе.

— Конечно, — сказал Толя. — Вместе всегда веселей. — И взгромоздился на стул.

Наташка с Гогой тоже сели.

Помолчали.

Они за мной следили исподтишка, но я все прекрасно видел: как они переглядывались, как ободряли друг друга, как подталкивали для беседы.

— А у меня зуб больше не болит, — сказал Гога.

Дело в том, что я его вчера водил к зубному врачу. У них там до́ма все были заняты. Я хотел спросить у Гоги, отчего это он так вопил у врача, потом решил, что при всех не стоит.

— Боря, а как ты думаешь, Нина скоро придет? — спросила Наташка. — А то я сегодня дежурная.

— Не знаю, — ответил я.

Я стал их рассматривать, и под моим взглядом они перестали подталкивать друг друга — сидели не шевелясь. До чего же у них были смешные лица! Нет, правда. Вы когда-нибудь попробуйте, всмотритесь в первоклассников. Это совершенно особенные люди. На их лица можно смотреть без конца. Они всегда живые: что на сердце, то и на лице.

— Боря, а может быть, ты передумал? — спросила Наташка.

— Ничего я не передумал, — ответил я.

А сам действительно испугался, что могу передумать, и стал себя растравлять и вспоминать, как я из-за них был неоднократно унижен. Они из меня сделали няньку: и брюки я им застегивал, и к зубному врачу водил. А вчера еще в добавление ко всему пришлось зашивать Наташке платье: она его разодрала на одном месте, села на гвоздь.

Тут я почувствовал, что погибаю, ибо все эти воспоминания не вызывали во мне ни протеста, ни негодования. Я вскочил, чтобы обратиться в бегство, но Наташка, хитрая душа, все поняла и тоже вскочила.

— Ты куда? — спросила она и загородила мне дорогу.

В это время, на мое счастье, в комнату вошла Нина, и я протянул ей заявление. Все произошло в одну секунду, никто не успел опомниться, а Нина уже держала заявление в руке и читала.

— Так, — сказала она. — А вы чего, ребята?

Они промолчали.

— Ах да, — сказала Нина, она их узнала. — Идите, идите. Я сама разберусь. — Проводила до дверей и вернулась ко мне: — Так. Значит, работа вожатого мешает твоей личной жизни?

— Интересы у меня совсем другие, — ответил я.

— Знаю я твои интересы: в футбол гонять вместе со Смолиным.

— Неправда, — возразил я. — Мы в кино ходим, и книги читаем, и всякое прочее.

— Они сюда пришли из-за тебя, — сказала она, — а ты «всякое прочее», «мешают личной жизни»! Ты вот за все это время ничего для них не придумал.

— Почему? — возразил я. — Я придумал. Надо отвести их в автоматическую фотографию.

— Зачем? — Она посмотрела на меня с некоторым удивлением.

— Они там сфотографируются, а потом эти снимки можно будет наклеить в толстую тетрадь. Ты передай это новому вожатому, — великодушно предложил я, — пусть он их отведет.

— А зачем? — снова спросила Нина.

Кажется, произошла осечка. Она ничего не поняла.

— Фотография автоматическая, работает без фотографа. Детям будет интересно: можно любые рожи корчить.

— Знаешь, Збандуто, хорошо, что ты подал заявление, — сказала Нина. — Нет в тебе гармонии. И выдумки твои нелепые.

— Так ведь они люди двадцать первого века, — сказал я. — Им технику и автоматику подавай.

Она не ответила, видно, забыла про меня. Склонилась над листом бумаги и чертила мужское лицо с бородкой.

— Так я пойду, — сказал я.

— А, это ты, — спохватилась она. — Ну ладно, найдем тебе замену.

А после уроков, когда мы с Сашкой заскочили в раздевалку за куртками, произошло новое событие. К Насте, которая прихорашивалась около зеркала, подошла Наташка. Я первый ее заметил и остановил Сашку. Мы спрятались между пальто. И услышали этот странный разговор.

— Ты чего, малышка? — спросила Настя у Наташки.

До нас долетало каждое слово.

— Мне с вами поговорить надо, — ответила Наташка.

— О чем? — спросила Настя. — Пожалуйста. — А сама продолжала прихорашиваться перед зеркалом.

— Вы слышали, от нас Боря уходит? — произнесла Наташка, как будто это какое-то космическое событие.

— Ну и что? — спросила Настя.

— А вы скажите ему, чтобы он не уходил, — попросила Наташка.

— Ты думаешь, он меня послушает?

— Вы на него имеете влияние, — сказала Наташка.

— Почему? — удивилась Настя и посмотрела в мою сторону.

Она говорила все время громко и играла в такую наивную-наивную девочку.