Чучело от первого брака

– Не хочешь учиться, с двойки на тройку перебиваешься, посмотри на Айседору, у нее одни пятерки в дневнике.

Я никогда не вела себя подло, мечтала подружиться с Вероникой, пыталась к ней подлизаться, но она отвергала все мои попытки, шипела: «Мамашкина любимица». Она не желала видеть, что мне достается больше оплеух и ругани, чем ей. Мама мечтала стать балериной, но ее жизнь сложилась иначе. Когда на свет появилась старшая дочь, мать поняла: из Вероники не получится звезда Большого театра, она коренастая, с короткими ногами и полным отсутствием слуха. Я же была другой, и мне предстояло осуществить мечту матери. Догадайтесь, в честь кого она назвала младшую дочь?

– В честь Айседоры Дункан, американской балерины-босоножки, – ответил я, – жены поэта Сергея Есенина. Она была знаменита в десятых-двадцатых годах прошлого века. Ее имя навсегда вписано в историю мирового балета.

– Совершенно верно, – кивнула посетительница, – но отнюдь не все так хорошо осведомлены. Каждый раз, когда требовалось заполнить анкету, а ранее в них был пункт «Национальность», я постоянно слышала вопрос:

– Не ошиблись? Вы русская? Не еврейка?

Несколько раз антисемитизм кадровиков подпортил мне жизнь. Помню, как один начальник первого отдела заявил:

– Таким именем девочку из приличной семьи не назовут!

Не объяснять же солдафону, что моя мать вознамерилась сделать меня Айседорой Дункан за номером два. Но потерпела неудачу, меня не приняли в балетное училище. Мамаша рассвирепела, почти перестала меня кормить, потому что я толстая свинья, наняла репетитора по танцам. Но на следующий год я вновь не попала туда, где готовят балерин. Приемная комиссия сочла меня слишком худой. «Девочка не выдержит физической нагрузки». На меня посыпались упреки, тумаки. Чтобы вернуть любовь мамы, я постаралась учиться на отлично. Но она вспоминала о моих успехах лишь тогда, когда ругала Нику. Как правило, дети, которые подвергаются психологическому насилию, сплачиваются и держатся вместе. У нас получилось наоборот. В четырнадцать лет Ника сбежала из дома. Где она жила? Не знаю. Мать не переживала о ней, наоборот, говорила:

– Дура с воза, кобыле легче.

Через несколько лет к нам приехал мужчина, в моем понимании дедушка. Они с матерью заперлись у нее в спальне, не хотели, чтобы я слышала их разговор, но я без стеснения приложила ухо к замочной скважине.

«Старичок» попросил у Ольги Сергеевны официальное согласие на брак с Никой. Она была беременна, а ей еще не исполнилось восемнадцати. Мать засмеялась:

– Тюрьмы испугался? Плати, и я подпишу бумагу.

Сумма, которую назвала родительница, меня ошеломила, но старик не стал спорить.

– Я предполагал такое развитие беседы, деньги в машине, сейчас принесу.

Я поняла, что он вот-вот выйдет из комнаты, и опрометью кинулась прочь, хотела спрятаться на кухне, я там на ночь ставила раскладушку. Но настолько была поражена поведением матери, что выскочила на лестницу. Стою, дрожу!

«Дедушка» вышел, увидел меня, улыбнулся, потом вынул из кармана визитку и протянул ее мне:

– Звони, если тебе понадобится помощь. Мы теперь родня.

Айседора замолчала.

Глава четырнадцатая

– Вы обращались к Панину? – прервал я долгую паузу.

– Да, – подтвердила Айседора, – мать выгнала меня из дома в тот день, когда я получила аттестат. Идти мне было некуда, и я позвонила Николаю Михайловичу. Тот почему-то обрадовался:

– Приезжай!

Вероника встретила меня настороженно, я смутилась, хотела уйти. Николай Михайлович поймал меня на пороге и сказал жене:

– Вы родные сестры. Да, мамаша вам досталась такая, что не позавидуешь. Но никто из вас в этом не виноват. Попробуйте наладить отношения. Айси негде жить, она временно у нас останется.

Гостья улыбнулась.

– Он так меня называл: «Айси». Панин устроил меня в институт. Я ему за это вечно благодарна. Прожила я у Паниных около года и за это время поняла, что их сын… ну… э… очень сексуальный мальчик. Он постоянно пытался меня в коридоре ущипнуть, влезть в ванную, если я моюсь, а дверь на защелку не закрыла. Владимир был не по годам высокий, крепкий, занимался спортом, на вид ему можно было дать лет девятнадцать. Он этим и пользовался. Несколько раз возникали скандалы, приходили родители беременных девушек. Володя врал им, что учится в университете, обещал жениться. А когда девица «радовала» его сообщением: «Ты скоро станешь отцом», парень исчезал.

Николай Михайлович умело затаптывал скандалы. Объяснял: «Мальчику тринадцать, девушке двадцать. Хотите идти в суд? На здоровье, но вы напрасно надеетесь, что моего сына осудят. Секс был с согласия вашей дочери, ее признают совратительницей малолетних». После этого он давал телефон врача, оплачивал аборт, и все. И так раза три, может, четыре. После очередного появления разгневанного отца «невесты» Николай Михайлович предупредил сына:

– Ты рискуешь угодить за решетку. Подумай о матери, каково ей тогда придется!

Владимир нагло ответил:

– Я взрослый, делаю что хочу. Не нуждаюсь в твоих нотациях.

– Я пытался дать тебе совет, – возразил отец.