Чуда, Архангел (СИ)

   Они затаились, зловеще глядя из гаражей и со стоянок, сделали вид, что ушли, отказались разговаривать с отцом, и тот угас, превратившись в тень прежнего себя. В тень, переложившую всю свою жажду настоящей жизни на сына, который был к этому не годен. Эти невыполнимые надежды давили на Мика, мешая ему жить своей обыкновенной детской жизнью, и заставляли ненавидеть тетрафитовые чудовища с удвоенной силой.

   Порой ему так жгуче хотелось показать, на что он способен... Может быть, даже на что-то совершенно невероятное, чего сразу и не придумаешь. Независимо от того, дохлая у него машина или не дохлая. Не все же становятся гонщиками, но всё равно делают нужные, ответственные и даже опасные вещи. И Мик тоже мог бы, если бы знал, что. Он искал собственный смысл и не находил. Наверное, тот был как флит - не хотел оживать для Мика и баста.

   И вот теперь отец, может статься, останется разочарованным в сыне навсегда.

   Даже у Гири есть свой смысл, отчаянно думал Мик. А у него - нет.

   - Дохлая, - глумливо цедил Гиря, - дохлая, дохлая, дохлая машина. - Он прочистил горло и приготовился запеть. Голос у Гири был что надо - густой и звучный. И громкий.

   - До-о-оо-хла-я, - протянул Гиря на залихватский мотив.

   - Заткнись! - рявкнул Мик.

   - До-о-о...

   - Заткнись, я сказал!..

   - Это с чего это? - притворно удивился Гиря.

   - С того! - огрызнулся Мик.

   - А то что? Побьёшь, что ли?

   Кто-то хихикнул.

   - Может и побью!

   Гиря хмыкнул.

   - Давай так, - миролюбиво предложил он, - обойдёшь меня на флите - тогда заткнусь.

   - Чего?..

   - Чего слышал. Обойдёшь, говорю, меня на флите, тогда заткнусь. Прямо сейчас. Пока твой папаша не вернулся и гараж не запер от тебя, безрукого. Отсюда и до "мизинца". Кто первый придёт, тот и выиграл. Годится?

   "Мизинцем" поселенцы называли первого "болвана" со стороны посёлка. Он, подобно часовому, одиноко стоял в двух километрах от основной гряды.

   - Странно, что от тебя твой папаша гараж не запер, - пробурчал Мик. - Я б на его месте закрыл.

   - Я тя умоляю... Да, потом, я и вожу-то не часто. То есть, погонять как следует иногда тянет, да одному скучно. Я, знаешь, тоже не гонщик, у меня других талантов хватает. Так что соглашайся, пока я добрый. Заодно проверим, такой ли ты безнадёжный, как твой папаша думал...

   - Не смей говорить о нем в прошедшем времени!

   - Я свои условия выдвинул, - осклабился Гиря и ткнул пальцем в темнеющую вдали щётку "болванов". - Быстрее прикатишь, быстрее мне рот затыкать сможешь.

   - Думаешь, я тебя не сделаю?

   - Сам как полагаешь? - Гиря зевнул. Эдак лениво-показательно. Гад.

   - Хорошо, - кивнул Мик. - Встречаемся здесь?

   - Угу.

   - Ну, я пошёл.

   - Давай, давай, - Гиря продолжал ухмыляться.

   Мик повернулся и побежал по дорожке. Первые метров двадцать он ожидал, что в спину ему угодит камень. Или ещё что-нибудь. Но никакой пакости так и не последовало.

   Неужели Гиря и вправду решил позабавиться гонками, недоумевал Мик. Если так, то он идиот. Должен соображать, что в гараже у гонщика, пусть даже бывшего, стоит, скорей всего, машина, которая может и выглядит, как обычная, но нашпигована начинкой, не значащейся ни в каких реестрах. Чтобы обогнать серийный драндулет гириных родителей, не надо быть не то, что гонщиком, а вообще уметь ездить не обязательно. Нажал педаль и жми по прямой. Дальше дело техники. В смысле, машины.

   Мик влетел в гараж не таясь - мать с тех пор, как случилось несчастье, почти не появлялась дома. То в центре связи пропадала, то ещё где. В окружении людей, планирующих и координирующих действия спасателей. Мика туда не пустили.

   Какое-то лихорадочное возбуждение овладело им. Он сам не заметил, как оказался в водительском кресле и завёл мотор. И только после этого вспомнил, что флит пугает его до оторопи, до слабости в коленках, до позорной дрожи в руках. И что на этот раз рядом не сидит отец, с которым не страшно.

   Как странно, удивлённо подумал Мик, неужели про страх можно забыть? Вот так, без причины?

   Он настороженно покосился по сторонам, прислушался к своим ощущениям. Ничего. Совсем. Действительно, просто дохлятина. Бесчувственная тетрафитовая дохлятина. Как он мог бояться её?..

   Мик помнил первый свой полёт. То было размытое, словно и не настоящее воспоминание, в котором смешались в один круговорот и небесная синь и земля, мелькающая перед глазами. Солнце светило в глаза, сменяясь на доли секунды жгучей тенью, Мик не видел почти ничего осмысленного, но этот калейдоскоп света и тени был самым ярким зрелищем в его короткой жизни.

   Когда всё закончилось, Мик выпал из машины и сам удивился, почему ноги не держат и откуда это нестерпимое желание вывернуться наизнанку. Но земля была такой восхитительно твёрдой!

   Он лежал, уткнувшись носом в сырую траву, а перед глазами не уставали мелькать цветные пятна, пульсируя под грохот сердца. Когда тошнота ослабла, Мик открыл глаза.