Чудачка

– Не поверишь, дядя, но у нас порой именно что выбирают! – гордо объявил подросток и добавил: – Злат классный! Ради того, чтобы в нашей семье быть, он в Омут Бездны шагнул добровольно, отказавшись от всего. Круговорот очищающего перерождения прошел, память утратил и сызнова обрел. Джокеров догнал в их странствии становления сути и рядом встал по праву не только силы, но и кровного родства, став их сыном. А что Злат… эффектный… ну так такая работа. Иначе разве стали бы его демоны слушаться? – привел железобетонный аргумент Тиль и, тряхнув головой, резко закруглился.

– Тебе, парень, за то, что все это растрепал, не нагорит, случаем? – невольно заволновался за непосредственного общительного ребенка Шельга.

– Не-а. Об этом все, кому надо, и так знают. А те, кому не надо, долго знать не будут, – с абсолютным жестким цинизмом объяснил Тиль. – Ты, дядя, – человек. Где родился, там и помрешь. Из этого мира за грань ступить не сможешь, и к тебе сюда тоже никто не придет. Закрытые урбомиры – не место для прогулок любопытствующих. А леди Надя – моя коллега. Такие, как она, под защитой Сил и неприкосновенны. Кто тронуть хоть пальцем посмеет, дня не проживет. Ладно, клеща обратно в Межуровнье кинули. Нити, пока мы трепались, вразнобой звенеть перестали, теперь делом займусь.

– Коллега… – огорченно вздохнула девушка, внимавшая словам Тиля, как первачок учителю. – Какая из меня коллега? Не умею ничего, ничем помочь не смогу.

– В чем проблема? Смотри и учись. Школ для нас никто открыть пока не додумался, потому как с преподавателями голяк, – шкодливо усмехнулся Тиль. – И хоть тресни, Плетущим Мироздание стать невозможно, только родиться. Ты уже умеешь главное – слышать музыку миров, чувствовать звучание каждой нити. Мы, Плетущие, по сути своей изначальной – камертоны Творца. Всего и дел, показать порванным или запутавшимся нитям правильное звучание. Они сами примут нужный вид.

– И звук, цвет, запах? – неуверенно уточнила девушка.

– Я же сказал, нужный вид, – пожал плечами Тиль, имевший в виду все это разом. – Как правильно звучат нити для твоего мира, ты и сама знаешь по праву рождения. Это в чужих мирах без начальной настройки не обойтись. Так что давай присоединяйся, вместе будем отлаживать. Раньше начнем, быстрее закончим. Чистой энергии на перестройку я тебе подкину, чтобы от истощения не свалилась.

И недолго думая паренек хлопнулся прямо на землю у обочины осенней дороги, скрестил ноги по-турецки и застыл. Жили только яркие изумрудные глаза на одухотворенном лице и пальцы, безостановочно свивающие нечто незримое.

Надя, не задумываясь, плюхнулась рядом. Дмитрий только покачал головой, сдернул с плеч куртку, свернул и осторожно подпихнул ее девушке вместо сидушки, чтобы не подстыла, и тихонько отошел подальше от этих двоих. Сидят вроде, как на пикнике, а даже ему понятно: там места третьему нет, вообще нет места человеку. Лучше уж он тут неподалеку погуляет, сорок с воронами погоняет, чтобы не мешали. Их, правда и нет, тишина. Даже машины ни единой по трассе не проехало за последние полчаса. Кивая сам себе, Дмитрий отошел на десяток-другой метров, только искоса поглядывал на Надю. На пацана и вовсе смотреть избегал. Даже от брошенного вскользь взгляда на место, где сидели эти двое, в глазах не по-детски рябило, картинка смазывалась, расплывалась, так и норовя обернуться не реальным видом на девушку и парня, а сверкающим, вспыхивающим, мерцающим и гаснущим, чтобы взорваться новыми переливами радуг, обернуться карманным солнцем вместо паренька и компактной луной вместо девушки, сияющей его отраженным светом. Впрочем, эти двое на окружающих внимания не обращали. И Шельга счел за благо последовать их примеру. Через силу отвел взгляд от безумного действа и приготовился ждать. Чем бы они там ни занимались, он мог помочь только одним – не мешать.

Хотя… Выстрели кто у Нади из пушки под ухом, неизвестно, услышала ли бы она, сосредоточенная на том, что показывал Тиль.

Девушка буквально светилась, жадно ловя каждое слово, каждый жест учителя. Что с того, что тот выглядел мальчишкой и вел себя как взбалмошный пацан? Он говорил о том, чему Надя жаждала научиться всем своим существом, и творил. Причем творил как дышал. Нити под его чуткими пальцами пели оркестром под управлением гениального дирижера. Испорченные выправлялись, утратившие цвет наливались яркостью и силой, узелки развязывались. Звучание отдельных нитей само вливалось в общую мелодию. Тиль лишь едва заметно подталкивал их, придавая направление, и объяснял, учил, не словами или действиями, а всем разом и ничем подобным одновременно. Он, почти как когда-то Силы, перекинул девушке тонкий канал, и отпала надобность в мусоре словесной шелухи. Каждое его действие Надя постигала, понимала и принимала как свое.

Тиль видел и показывал ученице не просто кусочек ткани мира, пострадавший от клеща – действительно, кстати, лишь крохотный кусочек общего полотна. Одновременно юный бог видел все плетение мира и передавал свое видение Надежде.