Чудак из Города Луны (СИ)

Даже не все его сотрудники понимали. Антуану казалось, что даже кое-кто из начальства не очень хорошо представлял, насколько важна их миссия. И что нужно, чтобы наилучшим образом добиваться результата. Он — представлял, потому начальство и ценило его.

И вот сейчас он просматривал профиль этого Хенриксона. Его не в чем было обвинить, — по крайней мере, пока. Но человек … с таким комплексом данных, который говорит о потенциальной нелояльности… Да, к тому же ещё у него только что начались отношения с сотрудницей полиции … а она — тоже та ещё штучка: держит животное в неволе… И вот такой человек оказался одним из тех, кто успел увидеть крамольную картину, да ещё и, кажется, задержался возле неё, а потом вернулся на место, где она когда-то была… К нему нужно было обязательно присмотреться повнимательнее.

К тому же, к этому объекту Антуан Гам чувствовал какую-то неприязнь, хотя никогда не встречался с ним лично (и, вероятно, не встретится). Он сам бы не мог сказать, почему, и, если бы даже ему прямо сказали, никогда не признался бы сам себе, что дело в том, что Ян Хенриксон, этот высокий спортивный блондин, был полной противоположностью инспектору даже физически.

Тем хуже для него.

По крайней мере, к профессиональным качествам Антуана коллеги и начальство испытывали уважение, да и полицейские тоже. Так что, если он внесёт кого-то в базу данных тех, чьи действия подлежать контролю, — к такому человек отнесутся со всем вниманием. Интересно, насколько этот Хенриксон умён, заметит ли он что-нибудь? А его новая подруга из полиции?

— Это не бактерия, это клякса какая-то! — сказал Пика. Сегодня они расписывали опоры небольшого мостика. В городе было несколько рек и каналов. Опоры этого моста через одну из речек охватывали пешеходные дорожки на набережной, и сейчас их, сделанные из серого бетона, нужно было сделать весёленькими. Вот на этой опорной стенке должны были, по замыслу художников, быть стилизованные рисунки микробов. Почему именно их? Просто они, художники, так видят. На той опоре напротив будут насекомые, а на следующей — птицы. Этакое развитие животного мира. Правда, для моллюсков и млекопитающих места не останется. Разве что на другом берегу…

— Хм. А ты знаешь, как они должны точно выглядеть? Ты знаешь все виды микробов? — возразил Юджин, его напарник по этой работе.

— Все — нет, но и наши зрители всех не знают. Нам нужно, чтобы они поняли, что это такое…

— Поймут!

— Будем надеяться. — Пике нужно было отдать должное: он-то сам вопрос изучил, и, по крайней мере, о том, как выглядели под микроскопом некоторые микроорганизмы, имел представление. От них и не требовалось научной точности, конечно. Только, чтобы было понятно, что они имели в виду. — В следующий раз нарисуем что-то, что все узнают…

— Что, например?

— Ну, вот кто-то нарисовал Эйфелеву башню и Биг-Бен… Может быть, мы сделаем статую Свободы?

— А где? — спросил Юджин. — Глянуть бы… — Это были, знали оба, достаточно сложные для изображения на стене объекты.

— К сожалению, уже не глянешь: полиция смыла… Чем-то им надпись не понравилась. И, я так понял, они теперь автора ищут. — Пика пожал плечами, продолжая работу.

— Почему? — удивился напарник.

— А чёрт его знает, что у этих легавых в голове… Мне вопросы задавали. Но я понятия не имею, кто это… Главное, надпись безобидная совсем, без ругательств или ещё чего-то такого.

— Что же они там написали?

— «А ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ НАС?» Понятия не имею, что такого они в этом увидели… — Высказывая недоумение, Пика не грешил против истины. Он просто не понимал, какие мысли может пробудить эта картина и эта надпись. Заведя этот разговор с напарником по этой работе, — они не творили вместе постоянно, — Пика преследовал вполне конкретную цель: Юджин болтлив, и слух быстро распространится среди их собратьев по увлечению, или по ремеслу, называй, как хочешь. А это значит, что тот, кто нарисовал ту картину, — или, скорее те, — узнают об интересе полиции.

Это всё, что он мог сделать, не подвергая опасности себя.

Когда Ян после выходных появился на работе, оказалось, что предыдущей сменой руководил всё тот же Мишель. Он решил уточнить, не перетасовали ли расписание, но сейчас главным было не это.

— Какие происшествия … за эту смену, и за три дня? _именно столько было выходных. Ян признавал про себя, что в этот раз ему действительно удалось отдохнуть.

Мишель, в свою очередь, стал рассказывать сначала о неисправности насоса, подававшего питательный раствор к корням растений на одном из этажей, — эту неисправность устранить было непросто, хотя на такую работу уходило не очень много времени. А потом о потере герметичности на другом участке, — вот тут ремонтникам пришлось долго искать место утечки, хотя, когда нашли, — её быстро устранили. Ещё было несколько неполадок в электронных системах, заменили и два датчика температуры и влажности. Рассказав всё это, — Ян знал, что за три дня — это не очень большое количество происшествий в сложнейшем хозяйстве, — Мишель продолжил:

— Но это всё то, что случилось … сам по себе.

— В каком смысле?