Чудеса Индии

Дальние экспедиции арабских и персидских мореплавателей приняли в VIII — X вв. особенно широкий размах. Эти экспедиции значительно расширили кругозор жителей приморских городов халифата. Однако количественное накопление знаний о мире не сопровождалось (во всяком случае немедленно) их соответствующим научным осмыслением. Арабские географы упорно держались за разработанные еще греками теоретические построения, несмотря на то что вновь полученные сведения постоянно их опровергали. А в среде людей дела — моряков и купцов — были широко распространены всевозможные легенды и суеверия. Вполне реалистическое восприятие жизненных явлений, порожденное суровой практикой морских будней, требовавшей от человека выдержки, предприимчивости, умения трезво оценить факты, уживалось с наивнейшими представлениями, верой в чудеса, нелепейшими предрассудками.

Уходившие в море корабли привозили из далеких стран огромные богатства — ткани, драгоценные камни, рабов, бесчисленные заморские диковинки, но очень часто не возвращались, потопленные разбойниками или поглощенные океаном. При отсутствии точных навигационных приборов плавание на весьма несовершенных и непрочных судах было связано с огромным риском. Все надежды возлагались на опытность капитана и на удачу.

Полная опасностей жизнь, постоянная зависимость от стихийных сил природы поддерживали веру в чудесное и культивировали интерес к морским «чудесам». Поэтому невероятные истории передавались моряками из поколения в поколение и при этом всегда рассказывались как происходившие недавно. Когда путешественники рассказывали Бузургу ибн Шахрияру о том, что они видели, — они действительно видели или думали, что видели.

Это сплетение опыта и вымысла, реального быта и волшебной сказочности и составляет неповторимое эстетическое своеобразие «Чудес Индии» и придает самому тону сочинения особое поэтическое обаяние.

Перед читателем встают образы мужественных, сильных людей, разговаривающих живым, сдобренным вульгаризмами языком, отправляющихся ради наживы в опасные путешествия, борющихся в море с «огромными, как горы, волнами», претерпевающих невероятные приключения, а по возвращении рассказывающих с наивным простодушием были и небылицы о своих странствованиях. Близость к природе заставляла этих людей наделять живые существа морей и далеких стран человеческими чертами. Рыбы, радующиеся кораблю как спутнику, обезьяны, испытывающие симпатию к морякам и приносящие им «золотые корни», — все кажется правдоподобным этим видевшим мир людям.

За каждым, даже маленьким отрывком сборника — будь то история моряка, попавшего на необитаемый остров, или полный драматизма, рассказ о потерпевших кораблекрушение, собиравшихся с голода съесть мальчика, — чувствуются рассказчики, всюду Побывавшие и много видевшие, жадно впитывавшие наиболее острые впечатления жизни.

К лучшим в художественном отношении частям «Чудес Индии» относится рассказ о молодом зинджском царе, похищенном оманскими моряками и проданном в рабство. Благородство зинджского царя противопоставляется, алчности и неблагодарности оманцев В композиционном отношении это самостоятельная, законченная новелла. Все детали рассказа выписаны реалистически, раскрытие образа центральной фигуры рассказа — зинджского царя, главных черт его характера: верности, честности, благородства, гордости — происходит не декларативно, а постепенно выявляется из его мотивированных поступков. Царь, брошенный оманцами в трюм вместе с другими рабами, ведет себя с большим достоинством, не желает смотреть на похитителей и разговаривать с ними. Бежавший и вернувшийся на родину царь сожалеет, что не может возместить своей стоимости хозяину. На первый план в рассказе выступают наивная мусульманская дидактика и рабовладельческая психология рассказчика. Как и в других частях сборника, высокие моральные качества вновь обращенных мусульман подчеркиваются и противопоставляются жестокости и корыстолюбию жителей «коренных» мусульманских областей.

Книга Бузурга ибн Шахрияра не была исключительным явлением для IX — X вв. Напротив, есть все основания предполагать, что в этот период существовали и другие сочинения такого рода. Рассказы моряков, передававшиеся из уст в уста, дополнялись новыми деталями и принимали фольклорный характер. К целому ряду рассказов, входящих в «Чудеса Индии», можно без труда найти параллели в сборниках более позднего времени.

Очень интересно сопоставление с рассказами о приключениях Синдбада-морехода, вошедшими в «Тысячу и одну ночь». Сюжетное сходство их с отдельными частями книги Бузурга несомненно. Мы находим рассказы и о потерпевшем Кораблекрушение, который улетел с необитаемого острова, привязавшись к лапам огромной птицы Рух, и о долине алмазов, охраняемой змеями, и о гигантской рыбе, принятой мореплавателями за остров, и другие рассказы, повторяющие в основной сюжетной линии и в деталях соответствующие эпизоды «Чудес Индии».