Чудеса под снегом. Рассказы о любви и волшебстве в большом городе

Не правда ли, говорят, что иногда только потеряв что-то, осознаешь, как это ценно? За последнюю неделю без Антона я поняла, почему никогда не влюблялась и не мечтала о любви. Зачем? Ведь рядом со мной уже был тот, кого я любила всей душой.

– Я тоже очень хочу быть с тобой, – горячо ответила я. – Я люблю тебя.

И тогда подумала: Любовь – это про совместные планы и мечты, про новые начинания и взаимную поддержку. Новый год – символ нового начала, и этот Новый Год для меня стал лучшим началом: многолетняя дружба превратилась в любовь.

И я уже сейчас знала: все у нас будет в порядке, потому что музыка наших душ всегда играла в унисон.

И наш поцелуй показался мне ярче новогодних фейерверков.

Любви все чудища покорны. Сора Наумова, Мария Дубинина, Светлана Волкова,

– «Если и есть в этом темном и ужасном мире ангелы, то она – точно одна из них! Когда я смотрю на ее лицо, загадочную полуулыбку, моя душа наполняется спокойствием и умиротворением…»

Повисла долгая пауза, наполненная недоумением вперемешку с нарастающим весельем. Не моим, разумеется. У меня только что стало на один повод для грусти больше.

– Студент Хансен, это явно не эссе по подвидам мутации, – безжалостный мэтр Ллейшах ядовито ухмыльнулся и бросил листок мне в лицо, и тот медленно спланировал на не очень, скажем прямо, чистый пол. Сквозняк из окна подтолкнул его прочь от кафедры, где я покрывался холодной испариной от страха и стыда, несмотря на духоту в аудитории, переполненной самыми разнообразными монстрами… то есть студентами, конечно, я хотел сказать, студентами.

– Хансен, чудила, ты снова отжег! – хохотнул оборотень Сережа и высунулся в проход, чтобы подобрать свидетельство моей глупости.

– Не трожь! – Я рванулся вперед, но был остановлен хвостом мэтра. Он у него был всем на зависть, если, конечно, вы хоть раз мечтали переродиться в нага. Я лично – нет, потому что змей откровенно побаиваюсь, особенно когда они меня вот так вот держат за горло этим самым своим хвостом.

– У нас здесь не урок стихосложения, а практикум по мутагенам! – прошипел Ллейшах, высунув язык, с которого сочилась темная субстанция. Знать не хочу, что это и насколько ядовито. – Еще разговоры будут? Или приступим, наконец, к практике? Могу показать, что бывает с неосторожными идиотами на примере принудительной мутации.

Оборотень рыкнул, но сел на место, а я поспешно подхватил бумагу, скомкал и, едва выпутавшись из чужого хвоста, сунул в карман.

Вы спросите, как так вообще вышло, что мое любовное послание попало на стол к преподавателю? О, это еще не самая страшная напасть из тех, что приключаются со мной буквально по десять раз на дню. Дело в том, что я неудачник, и это не раса и не классификация существ. Это образ жизни. Вообще-то среди арахн, вампиров, банши и прочих жутких товарищей нашей Академии я был всего лишь скромным незаметным метаморфом. Все во мне было невзрачным, угловатым и некрасивым – и даже смерть этого не изменила, только разнообразила список и градус моих косяков. Вчера я так замотался на полигоне, что про дурацкое эссе вспомнил уже к вечеру, быстренько переписал основы из трактата и сгреб все это со стола, а утром сдал лаборанту, даже не проверив. Да, Отто Хансен, ты совершенно конченый случай…

Пока брел на свое место, по аудитории прошелся легкий шепоток, девушки обсуждали какую-то новую сплетню, а я боялся посмотреть в их сторону. Ведь среди них сидела и она, та, что вызывала во мне все эти яркие, но определенно безответные чувства. Ведь она… Она такая…

– Слышь, хлюпик, ты на кого пасть там раскрыл только что? – оборотень повернулся ко мне и угрожающе провел пальцем по шее. Я споткнулся и едва не приземлился мимо лавки.

– П…п… прости.

– Тебе конец, чудила. Я тебя на лоскутки…

– А вот и первый доброволец, – радостно перебил мэтр, кончиком хвоста поманив Сережу к кафедре. Тот мигом присмирел, послушно встал и поплелся к Ллейшаху, а я выдохнул с облегчением – на ближайшую пару дней спасен, а когда волк выйдет из лазарета, там и посмотрим. У нас все с первого курса знают, что после практикума Ллейшаха своими ногами уходят три процента учащихся.

– Студентка Сантус, формулу! – приказал преподаватель, оплетая хвостом яростно вырывающегося оборотня.

Вызванная к доске девушка быстро чертила символы куском мела, а я любовался ее идеальной линией плеч, движением изящной кисти, блеском длинных серебристо-зеленых волос…