Чудеса происходят вовремя

К Лефтерису, молодому журналисту из левой газеты «Улей», Георгис относился с симпатией и, пожалуй, жалел его. Лефтерис был умница, умница и очень образованный, хотя всего лишь год назад окончил гимназию. Был он к тому же беден, и Георгис заранее предвидел, куда приведет Лефтериса выбранный им путь. А Лефтерис этого не знал и, разумеется, жил иллюзиями, точь-в-точь как Георгис в период издания «Борьбы». Если бы этот молодой человек устроился в хорошей афинской газете — не в коммунистическом «Ризоспастисе» или в каком-нибудь другом обреченном детище социалистов, — а в одной из солидных газет, вроде «Акрополя» или «Свободной трибуны», из него наверняка вышел бы настоящий журналист. Жили они поблизости, Георгис хорошо знал мать Лефтериса и на правах соседа не раз пытался убедить юношу, что место ему в Афинах. Георгис мог бы помочь ему: направить прямо в «Акрополь» с рекомендательным письмом к самому главному редактору, своему другу. Или в «Будущее», к Никосу Эвстратиу. Да куда угодно! Лефтерис слушал вежливо и внимательно, но от всего отказывался. Он произносил свое «нет» так мягко, что совершенно обезоруживал Георгиев и отбивал у него всякую охоту настаивать на своем. Кстати, в последний раз во взгляде Лефтериса из-за толстых стекол очков Георгис поймал нечто непохожее на обычную спокойную вежливость и пришел в замешательство. Он почувствовал потребность объясниться, убедить Лефтериса в искренности своих намерений; ему показалось, что юноша понял его заинтересованность превратно. «Да ты только не вообрази, — сказал он Лефтерису, — будто у меня есть какая-нибудь другая цель. Нет, ей-богу, нет! Просто твоя судьба, твоя карьера мне не безразличны». С тех пор Георгис не возобновлял этого разговора. Он вспомнил свои злоключения с «Борьбой», и одна только мысль о роли, которую, вероятно, приписал ему Лефтерис, вызывала в нем жгучий стыд и обиду, что кто-то мог подумать о нем так скверно. В конце концов Георгис рассердился. «Все, хватит! Больше не скажу ему ни слова. Когда-нибудь поймет и сам. Останется с носом вроде меня или Фани... Вот тогда и вспомнит...»

Сегодня внезапное появление Лефтериса на пустынной темной улице не пробудило в Георгисе подобных мыслей. Мозг его работал в сугубо практическом направлении, и молодой журналист предстал перед Дондопулосом как одна из сторон занимавшей его проблемы. «Вот тебе раз, — изумленно пробормотал Георгис, — как же это я забыл про «Улей»? Догоняя Лефтериса, он наскоро взвесил все «за» и «против» и пришел к выводу, суть которого сводилась к следующему: «Улей» имеет в совете пять голосов, и все они единодушны — куда один, туда и остальные. С ними обычно не считаются, шарахаются от них, как от прокаженных. Но ведь голоса не пахнут! А может случиться так, что эти пять голосов будут иметь  р е ш а ю щ е е  з н а ч е н и е!» Увлекаемый этой мыслью, как путеводным факелом, Георгис приблизился к Лефтерису.

— Добрый вечер, Лефтерис, вернее, с добрым утром! — поздоровался он как можно беззаботнее. — Как поживаешь? Как здоровье твоей матери?

— С добрым утром, господин Дондопулос! — На вопрос о себе и о матери Лефтерис не ответил и молча ждал, что еще скажет Дондопулос.

Под пристальным взглядом Лефтериса Георгис смутился и вместо того, чтобы, как обычно, на правах коллеги взять юношу под руку и продолжить путь вместе, остановился в явном замешательстве.

— Послушай, ты не знаешь, в редакции ли сейчас Агисилаос?

Взгляд Лефтериса стал, кажется, еще и недоверчивым.

— Не знаю. Может быть...

Этот осторожный ответ совсем обескуражил Георгиса. Он и сам не понимал, что ему взбрело в голову спросить про редактора «Улья» Агисилаоса. Да, видать, с этим парнем серьезного разговора не получится.

— Ну а как ваш «Улей»? — не унимался Георгис, стараясь взять непринужденный, веселый тон. — Готовите что-нибудь новенькое?

Однако и на сей раз вопросы прозвучали не так весело и беспечно, как хотелось Георгису. «Вот дьявол, будто типун на языке! — подумал он с досадой. — Кажется, нам не столковаться... Лучше бы я и не окликал его вовсе...» Молчаливая настороженность Лефтериса как бы подтверждала это.

— Вот что, Лефтерис. Есть одно очень важное дело, и мне хотелось бы поговорить о нем с Агисилаосом. Нам нужно повидаться.

— Зайдемте, если хотите, в редакцию. Может быть, застанем его там.

Георгис беспокойно огляделся.

— В редакцию? Нет! Лучше не в редакции... — сказал он и задумался. — Да, да, лучше не там, не у вас... — добавил он твердо. — Подумаем, как бы это устроить... Ну ладно, я дам знать...

— Хорошо, — отозвался Лефтерис. — Как хотите.

— А позвал я тебя не только поэтому, — сказал Дондопулос, как бы отвечая на безмолвный вопрос юноши. — Зря ты расхаживаешь ночью один. Слышишь, что я говорю? Это небезопасно!

Теперь Георгис почувствовал, что верный тон наконец найден.

— Пошли! — сказал он решительно. — Нам по пути. Я тоже иду до площади.