Чудеса случаются!

Они не подружились. Слишком разные. Но немного поняли друг друга. И Гриша даже пообещал приглядывать зимой за половиной чужой крыши, снег чистить, то-се… А хозяин пообещал Грише привезти двадцать классных книг о космосе, включая мемуары нескольких космонавтов. Одна книга даже будет с автографом.

– Специально для меня? Там напишут – Григорию?

– Да. Конечно.

– В натуре, круто! Уважил.

Хозяйка Матильды ушла в магазин с хитрым тощим мальчиком, который получил свой шоколад. Потом хозяйка просила прощения у его бабушки или прабабушки и дедушки или прадедушки. Ребенок же мог разбиться!

– Этот? Ага. Еще утонуть! Отравиться! Он вообще у нас шебутной. Везде лезет! В каждой бочке затычка!

Ребенок с шоколадом благополучно улизнул от любящих стариков к друзьям.

Пришла мама Гриши. А тут мир, покой и благолепие. И даже Матильдуся кровавыми бликами в глазах на пьяного Гришу не сверкает.

Да еще и две бесхозные ложки ей вручили. Мол, нате. Одна тоже серебряная, простая, другая мельхиоровая, но очень старая и с эмалью. Мама Григория призадумалась. Кто-то из ее подружек вроде горевал о пропаже старинной ложки…

Пошла по соседям, показывать и спрашивать. Тоже развлечение.

Никто не знает, что подумала обворованная ворона.

Ее мнением не интересовались. А зря. Узнали бы много новых слов.

Наглец

Димыч и его банда изводили целый подъезд. Чем? Громкой музыкой. Парни хотели стать профессиональной командой, бренчали, репетировали, денег на аренду помещения у них не было. Зато от бабушки Димычу досталась отдельная двушка. Тут-то соседи и осознали, что до момента смерти старушки жили практически в раю.

Ровно в 23 часа музыканты прекращали заниматься. Потому, что участковый уже стоял у дверей, вызванный соседями в надцатый раз.

Но с шести вечера и до часа икс парни стучали на барабанах и терзали пару гитар. А также упражнялись в вокале. Непорядок? Еще какой.

Иначе чем Наглецом Димыча мало кто из соседей называл.

Только глуховатая Алиса Матвеевна из соседнего подъезда, пожалуй, и не писала жалоб на поведение молодежи. Не вызывала ОМОН, не подавала никаких заявлений в инстанции. В детстве и юности она крепко дружила с бабушкой Димыча, потом поссорились, лет тридцать пять не общались. А ближе к смерти Анны Петровны снова начали приятельствовать, ходить друг к другу в гости, чаевничать и обсуждать прошлое. Видимо, теплое отношение к покойной подруге – Алиса Матвеевна перенесла на ее внука. Во всяком случае, она никогда не желала ему и друзьям – гореть в аду. Не пыталась вырубить молодежи свет. Не писала гневных замечаний на дверях квартиры. Но опять же она была глуховата… И не страдала, в отличие от многих других.

Вполне понимаю остальных соседей! Из песни слов не выкинуть, Димыч вел себя крайне пакостно. Именно как настоящий наглец. А то, что не со зла, а от отсутствия репетиционной базы… Ну… Кому от этого легче? Тем, что на одной площадке с ним? Тем, что сверху или снизу?

В итоге однажды они столкнулись ночью, за полночь, в сквере за домом. Димыч, когда освобождался, выходил прогуляться со старой дворняжкой, которая осталась ему в наследство вместе с квартирой. То, что он не выкинул, никуда не дел довольно противного вида собачонку, а заботился о ней, в глазах Алисы Матвеевны, добавляло парню несколько плюсов.

То, что собачка оглохла раньше времени – второй вопрос. Но она, к счастью, была… сильно немолода и не выла, не буйствовала во время репетиций музыкантов, наоборот, преспокойно дрыхла на кухне.

Итак. Димыч с Мефодием на поводке и Алиса Матвеевна встретились за полночь. Кивнули друг другу и разошлись.

Ночной моцион пожилой дамы через несколько секунд был прерван сначала визгом, а затем паническим воем собачки, оханьем Димыча и шумом падения стокилограммового тела молодого музыканта в кусты.

Алиса Матвеевна хоть и была не самой юной барышней, но сохранила живость ума и определенное бесстрашие. Она не бегом, но быстрым шагом пошла назад. И через сколько-то мгновений обнаружила примечательную картину.

Метался и визжал несчастный Мефодий, с разбега наступивший на стекло, глубоко срезавший подушечки двух пальцев. Кровь хлестала из лапки. Хозяин собачки, не выпустив поводок, лежал без сознания. Как позже выяснилось, он страдал чем-то вроде гемофобии. Не мог видеть даже маленьких ран или небольшого носового кровотечения. Сразу в обмороки грохался.

Алиса Матвеевна, на счастье обоих страдальцев, сорок лет оттрубила медсестрой в хирургии. И чтобы напугать ее или лишить душевного равновесия, требовалось нечто большее, чем целая невредимая тушка Димыча в кустах и порезанная лапка Мефодия.

Алиса Матвеевна подтянула к себе собачку, осмотрела повреждения, сняла с головы шарф, туго забинтовала лапку, успокоила Мефодия. А потом похлопала по щекам, пощипала за мочки ушей – словом, без нашатыря, подручными средствами привела в чувство владельца пострадавшей псинки. Димыч от запаха крови пытался повторно потерять сознание, но у Алисы Матвеевны особо не забалуешь. Она ему не позволила.