Чудеса случаются

Артемий набрался храбрости и посмотрел в темные, похожие на спелые вишни, обрамленные тонкими ресничками, глаза существа и снова спросил:

– Ты кто?!

– Я не знаю, – негромко ответило оно и всхлипнуло.

– Что ты тут делаешь? – продолжил допрос заяц.

– Мёрзну и очень хочу есть, – честно созналось существо.

– Хммм, – задумался Артемий. – А что ты обычно ешь?

– Я не помню, – уже гораздо громче всхлипнуло существо.

– Такие, как я, были у тебя на обед или завтрак?

– Что вы! Нет конечно! – замотало головой существо, явно напуганное от самой мысли, что оно может попытаться съесть Артемия.

– А от меня ты чего хочешь?!

– Не знаю, я просто больше не могу оставаться в одиночестве. Тут так страшно и совсем никого нет. Разрешите, я с вами немного посижу?

Артемий задумался. Глубоко. С одной стороны не хотелось пускать в дом, кого попало, неизвестно, откуда взявшегося к тому же. С другой стороны по маленькой мордочке существа уже ползли довольно крупные слезы. А слез заяц всегда боялся.

– Как тебя зовут? – возобновил допрос Артемий.

– Я не знааааю.

– Ты хоть девочка или мальчик?

– Девочка.

– Хоть что-то прояснилось. Ладно, девочка, заходи, будем тебя кормить, останешься у меня, но только до тех пор, пока мы не найдем тебе дом. Какое бы тебе имя придумать? О! Буду звать тебя Мишель. Ты похожа на Мишель. Точно. Нравится?

– Да. Только длинновато как-то…

– Длинновато? Хмммм, ну, будешь Мишей, всё, Миша заходи.

И Миша зашла. Она внимательно оглядела уютный заячий домик. Точнее норку, вырытую в лунной поверхности кропотливым Артемием. В норке было три небольших уютных комнаты с легкими разноцветными занавесками на круглых окнах. Подоконники украшали смешные растения в глиняных горшках. Артемий устроил себе кухоньку с кучей шкафов и полочек и прекрасных кружек и баночек на них со всякой всячиной. К кухне прилегал чуланчик с запасами вишни в собственном соку, морковки, подвешенной за желтые хвостики к потолку, и сушеных яблок для пирогов. Артемий даже оборудовал себе ванную с высоким душем под потолок, кучей травяных душистых настоев, делающих заячью шерстку шелковистой. В душе жили резиновые игрушки-пищалки, с ними купаться было гораздо веселее.

– Что это?! – изумилась Миша, взяв в лапки одну из них и нажав ей на пузико.

Игрушка радостно пискнула.

– Игрушка.

– Игрууушка! Ух, как здорово!!!! – восхитилась Миша.

И сразу же пискнула игрушкой еще раз. И еще. И еще.

– Поиграй со мной, пожааалуйста! – попросило существо Артемия.

Заяц испуганно отскочил в сторону. Он был очень взрослый и серьезный заяц, и давно такими глупостями, как игры, не занимался.

– Перестань немедленно! Пойдем я тебя накормлю!

– Нет, давай сначала поиграем немнооожечко. Пожалуйста-Пожалуйста-Пожалуйста-Пожалуйста! Покидай мне ее, а я буду приносить обратно. Пойдем, я видела у тебя в комнате с креслицем много места, ну, пооойдем! Играть! Играть! Играть! Играть! Играть!

Артемий схватился за голову и побежал догонять умчавшуюся в комнату Мишу. Тихая и степенная норка зайца наполнилась громкими пронзительными звуками, от которых у Артемия каждый раз екало сердце и что-то вздрагивало и лопалось в голове. Заяц подозревал, что это терпение. Через час, когда вся мебель во всем доме была повалена, обои в нескольких местах содраны хвостом… Случайно. Существо зевнуло и прижалось теплой чешуйчатой головой к заячьему плечу.

– Я кушать хочу. У тебя есть что-нибудь вкусненькое?

– Есть, – с облегчением вздохнул заяц. – У меня есть вчерашний пирог с вишнями и маленькие пирожки с морковкой. И молоко. Сам добыл у Окололунных коров. Они вчера добрые были. Обычно они вредные сильно, не договоришься, весь мой огородик с целебными травами разорили, выменивали их у меня на сливки и молоко, а вчера просто так дали. Это наверное потому, что я им сказал, что залягу в спячку на всю оставшуюся зиму. Как медведь. Они же спят всю зиму, чем я хуже?! Вот и залег, поел пирогов, молока попил и спать. А тут ты. И как теперь быть? Может, ты медведь? – Артемий с сомнением оглядел Мишу.

– Похожа? – с надеждой спросила малышка.

– Нет. Не похожа. Совсем. Ладно, пока ешь. Вот это пироги, это молоко. Жуй!

– ФФФкусно! – с набитым ртом выдала Миша. – А много их у вас?

– Нам хватит. Да и я каждый день пеку.

– Кому печёте? Себе? Так много? Тут же больше никого нет! – удивленно огляделась Миша, словно ожидая, что кто-то вылезет из-под шкафа или запрыгнет в окно.

– И что теперь, не печь, если я один? – хмуро отозвался заяц. – А если не печь и не ждать, то ведь как они, те, кого я жду, будут жить, зная, что их нигде никто не ждет, а так всегда есть я. И в грустные дни можно помнить об этом! И понимать, что есть кто-то, кому не все равно! Ты же вот пришла!