Чудеса творят чудеса. Почему нам помогают целители, но не помогают таблетки

Психотерапия тоже уходит корнями в магию. Фридрих Антон Месмер сначала работал врачом в Вене, а позже изобрел магнитотерапию. Термин «месмеризировать» до сих употребляется в значении «околдовать, загипнотизировать, очаровать». Месмер верил, что в теле человека циркулирует невидимая жизненная энергия. В 1774 году он лечил юную пациентку, страдающую от зубной и ушной боли. Он торжественно поводил стальным магнитом по ее телу в разные стороны, и через какое-то время все симптомы исчезли. Так Месмер завоевал большое доверие пациентов и вдохновил романтиков, повсюду ищущих следы неведомых сил. Вскоре ученые нашли настоящий действующий фактор – силу внушения. И на рубеже XIX–XX веков появились первые практикующие психотерапевты (среди них – Зигмунд Фрейд), которые уделяли большое внимание исцеляющей силе внутренних образов, слов и различным уровням сознания.

Но больше всего мне, как ценителю хорошего юмора, нравится история открытия наркоза! И снова никакого систематического подхода – решающую роль здесь сыграли жонглеры, которые экспериментировали с веселящим газом, чтобы развлечь зрителей. В 1844 году зубной врач Хорас Уэллс увидел на ярмарке это представление. На его глазах человек, опьяненный закисью азота, споткнулся о бордюр и повредил себе большую берцовую кость так, что кровь захлестала, но явно не испытал при этом сильной боли. Так Уэллс пришел к идее применить закись азота в качестве наркоза при удалении зубов. Сложно представить себе, что приходилось терпеть людям до изобретения анестезии: они напивались, прикусывали зубами деревяшку или просто теряли сознание. Такая важная веха медицинской истории возникла благодаря простому совпадению и изобретательности. И это случилось добрых сто пятьдесят лет назад!

Болезнь не всегда можно излечить, но мы хорошо научились облегчать страдания. Триумфальное шествие морфия, эффективнейшего обезболивающего, началось в немецкой провинции Падерборн. До этого на протяжении многих тысяч лет для обезболивания применяли сырой опиум, что было связано с большими рисками из-за невозможности контролировать концентрацию действующего вещества: лекарство могло как не подействовать, так и спровоцировать смерть от остановки дыхания. В 1804 году помощник аптекаря Фридрих Вильгельм Зертюрнер смог, наконец, выделить из опиума-сырца главный ингредиент. Он назвал его «морфин» – в честь бога сна Морфея.

Морфин стал первым высокоэффективным лекарством, извлеченным из растительного сырья. Его появление положило начало фарминдустрии – до этого момента каждый аптекарь составлял свои собственные препараты. Спрос на морфий и его аналоги постоянно рос, что дало толчок развитию производства готовых препаратов. Впрочем, случались и казусы. Когда фирма Bayer предложила ввести в продажу аспирин и, в качестве средства от кашля, героин (производное морфина), дирекция согласилась поставлять в аптеки лишь героин. А от аспирина они отказались, он показался им слишком опасным.

В XIX веке было сделано много открытий. Религиозные исцеляющие ритуалы, магические заклинания, непонятные смеси трав и грубые операции начали терять свою популярность. Но естественнонаучная медицина была еще слаба и приносила мало конкретной пользы. Привычный неупорядоченный набор ее методов все так же состоял из кровопускания, слабительного и рвотного, а также сильнодействующих и ядовитых лекарств. Это «лечение ядами» стало причиной появления более мягких методов. Одной из самых значимых фигур того времени стал Самуэль Ганеман, основатель гомеопатии. Он так сильно разбавлял яды, что в конечном растворе не оставалось ни одной молекулы действующего вещества. В 1876 году в «Гомеопатическом ежемесячном журнале» впервые всплыл термин «научная медицина», причем в явно обесценивающем значении. Большая часть населения тогда не могла позволить себе услуги врачей и, сталкиваясь с бессилием молодой академической медицины, открывалась новым методам. Глубокое недоверие к врачам и лекарствам – явление отнюдь не только нашего времени. Меня лично утешает тот факт, что и сто пятьдесят лет назад перед людьми стояла та же дилемма. Понятия меняются, а споры остаются. Кстати, между врачами уже тогда не было согласия. В 1800 году этот спор назывался «опытная медицина против знахарства». И даже существовали специальные ругательные слова для «шарлатанов» и «халтурщиков».

В середине XIX века благодаря Рудольфу Вирхову отдельная клетка стала центральным пунктом учения о болезнях, и в физических и химических методах лечения произошел большой прорыв. Однако Вирхов не ограничивался тем, что видно под микроскопом. Он был духовидцем и социально активным человеком: он знал, что больным человека делают не только бактерии, но и условия жизни.