Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего

Однако случилось непредвиденное: кукловод Сталин умер от второго или третьего инсульта. И его Политбюро, переформатированное им самим в Президиум, прекратило дело и выпустило врачей на свободу.

Спасибо Президиуму — спас страну от позора.

Но тут я хочу отвлечься…

К сожалению, это несостоявшееся судилище осталось в нашей памяти всего лишь как смешной стишок о злодейке Тимошук и о ее жертвах. На самом деле врач из «Кремлевки», стукачка Тимошук, получившая даже орден Ленина за свои сигналы о евреях на Лубянку, никакой существенной роли в преследовании корифеев-медиков не сыграла.

Не стал бы Сталин затевать после Холокоста скандального антисемитского процесса над цветом медицинской науки СССР ради ничтожной Тимошук.

P. S.

Осталось понять, почему я, и мои близкие, и друзья были так уверены, что врачей — врагов народа в середине ХХ века непременно повесят и что виселицу соорудят не где-нибудь, а на Красной площади, рядом с лобным местом и, соответственно, с мавзолеем?

Почему?

И тут я хочу напомнить несколько исторических фактов…

Юных героев-партизан немцы вешали в самом начале войны против Советского Союза. Убивали самым жестоким, варварским способом. Только что они завоевали пол-Европы. Да и «Восточный поход» против СССР еще казался им блиц-кригом..

Помню, мы, ифлийцы, склонные к пафосу, называли немцев, немецкую нацию, «нацией Гёте и Шиллера, Бетховена и Канта».

Пойдем дальше. Вы видели когда-нибудь виселицу? Нет? А я видела.

Две виселицы стояли на базаре в Харькове, когда город освободила советская армия. На них висели полицаи — так мне объяснили. Предателей повесили русские — нация Пушкина и Гоголя, Льва Толстого и Чехова.

И наконец, в Нюрнберге в 1946 году судьи, представлявшие четыре великих нации — русскую, американскую, британскую и французскую, — приговорили к виселице одиннадцать военных преступников-немцев. И отметим, среди них не было ни Гитлера, ни Гиммлера, ни Гейдриха, ни Бормана, то есть главных лиц, отдававших приказы об истреблении людей. Не было даже Геринга — второго человека в гитлеровской империи: в последнюю минуту он принял яд и избежал позорной казни. (Помню, как советские граждане возмущались тем, что по недосмотру Герингу удалось получить ампулу с ядом. Громко негодовали.)

Поймите меня правильно: я не считаю, что одиннадцать немецких военных преступников не надо было приговаривать к высшей мере наказания. Я только удивляюсь, что орудием казни избрали виселицу.

Видимо, это смущало не только меня, но и многих людей в разных странах, да и в самом Нюрнберге, где проходил процесс.

Процедура казни была как бы засекречена — и это на Западе, где обыватель обожает публичность, зрелища, обожает журналистов и фоторепортеров (тогда еще не было ТВ и тем паче интернета), которые ухитрялись влезть в любую щель, подсмотреть и рассказать о каждой трагедии, о каждом экстраординарном происшествии, быть очевидцем каждого события.

Ни журналистов, ни фоторепортеров на место казни в Нюрнберге не допустили. Там присутствовали только несколько человек, непосредственно связанных с процедурой казни, и священник…

Да, казнь не была публичной. Все равно в Нюрнберге построили одиннадцать виселиц…

И я спрашиваю себя: неужели в ХХ веке мир озверел?

Эпилог

Эпилога не было — нельзя считать таковым смерть нескольких сотен, может быть, нескольких тысяч москвичей, которые жаждали проститься с мертвым Сталиным в Колонном зале Дома Союзов и попали в дикую давку на Трубной площади.

На Трубной произошло нечто вроде «Ходынки» в день коронации Николая II. Толпа попала в ловушку — грузовики с солдатами перегородили ей путь в безопасные улицы. Как водится, ничего об этой трагедии нам не сообщили. Зачем? При советской власти даже о землетрясениях, если они происходили на нашей территории, население не информировали. Не сообщили сразу и о Чернобыле…

Лучше спросим себя, почему сталинский Президиум, бывшее Политбюро, без сучка без задоринки проводившее различные демонстрации, в которых участвовали сотни тысяч людей, на этот раз оплошало?

Наверное, власть все же растерялась. Вожди лихорадочно думали о том, как спасти себя… Надеюсь, и о том, как вытащить великую страну из той ямы, в какую ее загнал Сталин…

Мудрец

Этого человека — Льва Леонтьева — я очень не любила. Тем не менее лет пятнадцать довольно регулярно с ним сталкивалась, ведь он был близким другом, советчиком и постоянным возлюбленным Натальи Сергеевны Сергеевой, главного редактора «Нового времени» — фактически единственного в СССР журнала, освещающего международную жизнь и нашу политику в мире… Конечно, в том ключе, в котором эту международную жизнь видело Политбюро и очередной генсек.

В мемуарах «Косой дождь» и в своей «Лошадиной» книге я уже писала, как восхищалась Натальей Сергеевной — ее независимостью, непохожестью на всех остальных, ее интеллигентностью, ее домом и даже ее… взбалмошностью. Не восхищалась только ее привязанностью к этому Льву Леонтьеву.