Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего

В довершение всего скажу, что моя дружба с Агнессой длилась недолго, хотя и была весьма тесной и бурной… Обычно я сама выбирала себе подруг, но на сей раз это был выбор Агнессы. Сперва выбрала, потом отвергла — таков был фирменный стиль этой сильной женщины. Для чего-то я была ей нужна, а потом стала ненужной. Бог с ней. Я ей все же признательна: Агнесса научила меня любить поэзию Серебряного века, любить Блока.

Однако история моей дружбы с Агнессой Кун — это всего лишь вставной эпизод, вернусь к основной теме. К теме эмиграции.

Недавно, уж не знаю почему, я выписала на листке бумаги фамилии известных русских писателей, оказавшихся за рубежом, в эмиграции. Выписала и ужаснулась…

Бунин! Куприн!

Без Бунина, лауреата Нобелевской премии, вообще невозможна история русской литературы…

Куприн. На мой взгляд, его «Поединок» — один из лучших романов ХХ века, а «Белый пудель», может быть, лучший рассказ, написанный после Чехова. Даже без сентиментального «Гранатового браслета» русской литературе не обойтись…

Произведения Бунина, пусть не все, вернулись к нам, слава богу, в годы оттепели: в середине 1950-х в издательстве «Правда» вышло собрание его сочинений в пяти томах. Какой это был праздник для всех нас! Особенно радовался, насколько я знаю, Твардовский! Еще бы!

К сожалению, страна так и не увидела Ивана Алексеевича вживую, хотя и было известно, что писатель не прочь переехать в Россию. К Бунину послали Константина Симонова: к «белому рыцарю» — слугу «красного вождя», пусть и отдавшего концы…

Бунин не вернулся. Куприн приехал. Вернулся старик, сломленный человек, кажется, сильно пивший, — все равно верные ленинцы-литераторы возмущались его приездом. Сама слышала их негодующие речи.

Продолжу свой список русских писателей-эмигрантов: Мережковский (номинант на Нобелевскую премию) и Зинаида Гиппиус, Владимир Набоков (!) и Марк Алданов, Иван Шмелев и Борис Зайцев, Вдадислав Ходасевич (без Ходасевича не поймешь и Горького!) и Нина Берберова, Георгий Адамович и Константин Бальмонт, Вячеслав Иванов и Георгий Иванов. Блестящие юмористы — Аверченко, Теффи, Саша Черный…

К этому надо добавить еще и «красного графа» Алексея Толстого. Он уже в 1923-м, в годы НЭПа, вернулся и благополучно прожил до конца Отечественной войны, создавая талантливые произведения и, как говорили в СССР, «колеблясь только вместе с линией партии».

Недавно Дм. Быков сказал, что, в сущности, Борис Зайцев — «писатель небольшого таланта». И мне, всю жизнь читавшей и почитавшей русских писателей, стало стыдно. О Зайцеве я ничего не знаю. Прочла где-то, что он импрессионист. Просмотрела названия его книг — и сразу забыла их. А ведь Зайцев — мой современник… Умер, как говорится в энциклопедиях, в 1972-м…

Конечно, люди моего поколения читали Набокова — феноменального писателя, который создавал свои романы и на русском, и на английском…

Но какое это было чтение? Ведь долгое время Набоков был в СССР запрещен. Его знаменитую «Лолиту» уже в 1970-е я прочла в переводе на… немецкий. А книга, как известно, была написана на английском и самим автором повторена-переведена на русский… Задолго до «Лолиты» я прочитала «Защиту Лужина», и «Камеру обскуру», и «Дар», и «Приглашение на казнь». Пыталась уже в старости прочесть «Аду», но ничего не поняла — вернее, поняла, что Набоков — большой писатель, но для меня почти… инопланетянин.

А ведь и западных классиков, и моих западных современников я читала без всякой мысли о том, «мои» это писатели или «не мои»…

Думаю, что не только мы, русскоязычные, потеряли огромный слой русской литературы, но что и русские писатели потеряли не только своего читателя, но и многое другое, в том числе сознание своей «нужности».

Намного легче было эмигрантам-ученым ранга Зворыкина и эмигрантам-музыкантам, хотя композитор С. С. Прокофьев вернулся в Россию уже в 1933-м, а окончательно поселился в Москве в 1936 году. И не по «личным мотивам», как об этом тогда говорили, не по воле одной из жен, а потому что хотел жить в России, пусть и в большевистской России…

О немецкой эмиграции после прихода к власти Гитлера я уже писала, она тоже была невиданно массовой — бежали из страны отнюдь не только евреи.

Однако, в отличие от большевиков-ленинцев, нацисты очень неохотно выпускали из страны своих жертв — буквально цеплялись за каждую знаменитость.

Пример тому — дело видного либерального публициста Карла Осецкого, брошенного в концлагерь. Освобождения Осецкого требовала общественность всего мира. Ведь его посадили за… слова. За его антифашистские статьи, за его книги и выступления. В 1936-м Осецкому дали Нобелевскую премию мира. Ничего не помогло. Гитлер запретил вручать «Нобеля» без его… разрешения — об освобождении из концлагеря не могло быть и речи.

В Майеровской (немецкой) энциклопедии сказано, что К. Осецкий умер в 1938 году от «последствий заключения в концлагере». (Мне казалось, что он погиб в Дахау.) Левый интеллигент разделил судьбу «пролетов» — немецких пролетариев-коммунистов…