Чудесная месть

И вот я живу в Фор Майл Уотер, и я влюблен. Я влюбляюсь постоянно, но встретить женщину такого очарования, как Кейт Хики, мне удается не чаще, чем раз в год. Она так умна, она так ветрена! Когда я завожу речь об искусстве, она зевает. Когда я обрушиваюсь на весь свет и бичую людскую низость, она хохочет и называет меня бедняжкой. Когда я говорю ей о том, как она прелестна, Кейт смеется надо мной. Когда я выговариваю ей за жестокость, она сердится и едко острит на мой счет, называя меня чопорным джентльменом.

Однажды в солнечный день мы стояли у калитки ее дома. Она глядела на пыльную дорогу, поджидая омерзительного Лэнгена. Я глядел в чистое, без малейшего облачка небо.

— Когда вы возвращаетесь в Лондон? — спросила она.

— Я не спешу возвращаться в Лондон, мисс Хики. Мне хорошо и в Фор Майл Уотер.

— Фор Майл Уотер должен гордиться, что понравился вам.

— Да, понравился. А что в этом плохого? Неужели вам досадно, что я здесь счастлив? Почему ирландские девушки не дают человеку хоть минутку отдохнуть душой?

— Не понимаю, зачем вам водиться с ирландскими девушками, если они так плохи?

— Разве я сказал это, мисс Хики? Признайтесь, ведь я произвел на вас сильное впечатление?

— Разумеется, может ли быть иначе? Поверите ли, я не сплю по ночам и восхищаюсь вами, мистер Легге. Чем другим может помочь христианская душа своему ближнему, который столь низкого мнения о себе?

— Вы трижды неправы, мисс Хики. Неправы, иронизируя надо мной, неправы, когда считаете, будто мне нечего надеяться на ваше внимание, и, наконец, неправы, когда злоупотребляете моим откровенным признанием, что я держусь высокого мнения о себе.

— Ну, если я так дурно воспитана, тогда не разговаривайте со мной.

— Помилуйте! Кто сказал, что вы дурно воспитаны? Самые горячие выражения преданности, когда они исходят от меня, кажутся вам оскорбительными. Если я прочитаю молитву пресвятой деве, вы и это сочтете обидным для себя. И все потому, что вы меня ненавидите. А Лэнгена вы понимаете с полуслова, потому что любите его.

— Не знаю, как в Лондоне, мистер Легге, а в Ирландии воспитанные люди не вмешиваются в чужие дела. Не смейте говорить мне, что я люблю мистера Лэнгена!

— А разве вы его не любите?

— Люблю или нет, это не ваше дело.

— Не мое дело, что вы любите другого, а меня ненавидите?

— Откуда вы это взяли? Вы требуете, чтобы вас понимали с полуслова, а сами что-то очень уж непонятливы.

Тут она еще раз взглянула на дорогу, и лицо ее просияло.

— Н-да, — сказал я.

— Что значит «н-да»?

— Это неважно! Сейчас я покажу вам, что такое преданность мужчины. Мистер Лэнген, о котором, кстати, никак не скажешь, что бог обидел его ростом, направляется сюда с визитом. Я не останусь с вами, как это сделала бы ревнивая женщина. Я удалюсь.

— Это как вам будет угодно. Я думаю, вы немало бы дали, чтобы стать таким красавцем, как мистер Лэнген.

— Я отдал бы все на свете. И лишь потому, что высокие мужчины нравятся вам больше, чем широкие взгляды.

— Ах, как вы остроумны!

— Я вижу, вы меня снова не поняли. Вот он идет-сюда, ваш возлюбленный, шагает через забор, как верблюд. А я ухожу через калитку, как подобает честному христианину. Добрый день, мистер Лэнген. Я покидаю вас, так как мисс Хики хочет вам сообщить что-то обо мне и стесняется сделать это в моем присутствии. Надеюсь, вы извините меня.

— О да, извиню, — ответил он весьма нелюбезно.

Я улыбнулся и отошел от них. Не успел я пройти несколько шагов, как услышал жаркий шепот Кейт: «Ах, как я его ненавижу!» Я снова улыбнулся, но тут же меня охватило уныние. Я быстро зашагал прочь, в ушах у меня звучали низкие угрожающие ноты, подобно кларнетам из «Волшебного стрелка», перекликающимся в лесной чаще.

Я очутился на кладбище. Это было пустынное место, огороженное глинобитной стеной с воротами для похоронных процессий и несколькими проломами, через которые крестьяне сокращали себе дорогу, идя из Фор Майл Уотер в город на рынок. Могильные холмики поросли травой. Здесь не было ни кладбищенского сторожа, ни цветов на могилах, не было освященных традицией украшений, делающих столь отвратительными английские кладбища. На большом кусте боярышника, возле которого были погребены монахини-урсулинки, виднелись ситцевые и фланелевые лоскутки, оставленные богомольными крестьянками. Популярность кладбища благодаря чуду сильно возросла за последнее время. На реке установили паром, чтобы возить посетителей на правый берег, где прежде было расположено кладбище. Оттуда, где я стоял, была хорошо видна груда камней на противоположном берегу над одинокой могилой Адского Билли; она заметно выросла со времени моего последнего посещения. Я постоял немного, приглядываясь к ней, потом спустился к реке и вошел в лодку паромщика.

— Добрый вечер, ваша честь, — сказал паромщик и, усердно перебирая канат руками, стал перегонять свое суденышко через реку.

— Добрый вечер. Как дела?