Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро

Лоренца бросилась къ графу, крича «Александръ», но вдругъ тарелка, брошенная викоптомъ, какъ дискъ мягко поднялась и со звономъ разбилась о голову Каліостро. Общій крикъ, летитъ стулъ, по угламъ чуть не дерутся, споря, кто правъ, графа оттаскиваютъ, онъ растрепанъ, лицо красно, костюмъ растерзанъ, де Нарбоннъ, громыхая, уходитъ, хлоплетъ дверью, кардиналъ для чего-то снялъ парикъ и на его лысину желтымъ кружкомъ капнулъ воскъ съ люстровыхъ свѣчей. Лоренца давно безъ чувствъ, испуганпыя кареты быстро разъѣзжаются въ разныя стороны. Мнѣніе многихъ: вотъ что значитъ водиться съ неизвѣстными графами и графинями, которые вамъ сваливаются «какъ снѣгъ на голову». Кардиналъ считается колпакомъ; Сарразены что же? — разбогатѣвшіе еврейскіе выскочки, а виконтъ де-Нарбоннъ — мальчикъ изъ хорошей семьи съ манерами и традиціями.

На слѣдующее утро по городу были расклеены памфлеты на графа, графиню и кардинала. Было смѣшно, смѣялись даже тѣ, кто дружилъ съ Каліостро, докторъ Остертагъ потиралъ руки. Выкопали какіе-то слухи, сплетни, неудавшіяся леченья. Родильница и бабка предъявляли претензіи къ графу, его собственный слуга и помощникъ, Карлъ Сакка, разсказывалъ по кофейнямъ о хозяинѣ вещи, какихъ не выдумать бы фельетонистамъ. Каліостро сократилъ пріемы, хотѣлъ уѣхать, но остался по просьбѣ друзей, думая этимъ подтвердить свою невинность. БолѢе скромная жизнь только въ кругу философическихъ друзей не была особенно по душѣ ЛоренцѢ, и она была почти рада, когда графъ покинулъ Страсбургъ. Популярность его не уменьшалась, но шумъ и блескъ его существованія убавились; иностранцы не пріѣзжали, нѣкоторыхъ онъ самъ недопускалъ, жену держалъ взаперти, молодыхъ людей не зазывалъ и вообще велъ себя очень сдержанно. Виконтъ де Нарбоннъ, встрѣчая на улицахъ Лоренцу, кланялся ей издали, краснѣлъ и потуплялся, а графъ грозилъ ему палкой.

Наконецъ, главный другъ Каліостро кардиналъ де-Роганъ, переѣхалъ въ Парижъ, а изъ Неаполя пришло извѣстіе, что кавалеръ Аквино умираетъ и хотѣлъ бы видѣгь стариннаго своего спутника. Все-таки въ СтрасбургѢ Каліостро пробылъ около трехъ лѣтъ и былъ знаменитъ не меньше собора. «Наше солнышко уѣзжаеть!» — говорили горожане и поднимали дѣтей, чтобы тѣ видѣли, какъ быстро катилась размалеванная съ гербами карета, съ одной стороны которой кланялся красный графъ, а съ другой— кивала нарумяненная Лоренца.

2

Принявъ посдѣдній вздохѣ и послѣднее наставленіе своего друга и покровителя, Каліостро посѣтилъ Бордо и осенью 1784 года пріѣхалъ въ Ліонъ.

Его огорчали раздѣленія между масонами, различіе и соревнованіе ложъ, диспуты и распри; онъ хотѣлъ всѣхъ братій собрать подъ одно крыло, какъ добрая насѣдка цыплятъ, всѣхъ привести къ «египетскому» согласу, встать во главѣ и… голова кружилась отъ мысли, что было бы далыне! Что вѣнценосцы, что святѣйшій отецъ былъ бы тогда въ сравненіи съ нимь, Каліостро?! Теперь его главнымъ запятіемъ было леченье и организація обществъ. Въ Ліонѣ была уже двѣнадцатая ложа; кромѣ того, тамъ были послѣдователи Сведенборга и ученики «неизвѣстнаго философа» — мартинисты. Тамъ была извѣстна страсбургская дѣятельность графа, и его прибытія ждали съ сердечньшъ волненіемъ. Въ тотъ же день въ честь пріѣзда Каліостро было устроено факельное шествіе, передъ гостиницей «королевы», что держали дамы Форэ, была исполнена серенада, дѣвочки въ бѣлыхъ платьяхъ поднесли по букету графу и графинѣ; ихъ наперерывъ приглашали на обѣды и засыпали подарками. Лоренцѣ этотъ почеть казался скучноватымъ, и она вздыхала, вспоминая не только варшавскіе праздники, но и Петербургъ, и даже недавно покинутый Страсбургъ. Банкиръ С. Косторъ вполнѣ замѣнилъ графу базельскаго Сарразена, выдающіеся и вліятелыіые въ духовномъ отношеиіи люди не только относились благосклонно, но заискивали у новаго учителя, и звѣзда Каліостро засвѣтилась мирнымъ, но большимъ и свѣтлымъ огнемъ. Но самъ мастеръ тоже не радовался. Надоѣла ли ему тихая и спокойная работа, питалъ ли онъ болѣе честолюбивыя мечты, смущали ли его сомнѣнія, или онъ просто усталъ, но все печальнѣе и какъ-то тяжелѣе становилось его лицо, лишь глаза горѣли и воспламеняли попрежнему. Ложа «Побѣдительной мудрости» была уже устроена, открылась подписка на сооруженіе зданья «храма» въ Бротто за рѣкой, никакого раздѣленья не предвидѣлось, время шло благочестиво и достойно. Верхъ мирной славы графа произошелъ въ среду 24 ноября 1784 года, когда на собраніи братьевъ Каліостро вызваль тѣнь недавио скончавшагося