Чудесники

И, когда с помощью ребят мы вывалили на берег весь бредень с травой, из кучи водорослей вдруг выползла на луговые травы, на цветы длинная черная щука и поползла, извиваясь, как змея… Пасть ее сжималась и разжималась, и круглые янтарные глаза зло блестели.

Ребята шарахнулись в разные стороны. Девочки издали пронзительный визг.

А Данилыч бросился на щуку, как ястреб. Оседлал ее и стал ломать хребет. Но это оказалось ему не под силу, и живучая щука долго ползала по траве, таская за собой деда.

Кончилось тем, что под жабры ей продели палку и так понесли в лагерь.

Карасей несли живыми в ведре с водой. Все банки были полны озерной живностью.

И не было человека, который бы не почесывался от укусов жучков, пиявок и коварного телореза.

Возник вопрос — как делить улов. Щука была непомерно велика, чтоб отдать ее деду. А караси уже плавали в бочажке ручья, огороженные «оградой» из ивовых прутьев, удивляя и радуя своей величиной и неприхотливостью. Уже брали пищу, лениво чмокая толстыми губами и поплевывая из воды в воздух…

— Ладно, — сказал азартный старик, — уговор будет такой: следующее озеро целиком мое! Которое — я сам укажу… Вот увидите, лошадь запрягу — телегу карасей выгребем, — и в предвкушении будущего улова весьма довольный ушел, оставив нам чинить бредень, весь продырявленный щукой.

…В лагере нас ждало много новостей, и немало неприятных. Ребята, посланные за вишнями, явились без добычи, поцарапанные, подранные, со следами неудачной драки.

Им не только не удалось охранить вишневый сад — пришлось спасаться бегством от деревенских садолазов. Раззадоренные деревенские мальчишки явились в таком числе, что справиться с ними не мог бы и весь наш отряд.

Назло нашей охране они не рвали вишни, а просто отдирали целые ветки с деревьев, не разбираясь, где спелые, где неспелые, и бежали прочь, к оврагу. Все это под лозунгом «Не нам, так пусть никому не достанется!».

Только прискакавший на шум совхозный объездчик усмирил разбойников, огрев нескольких ретивых плеткой.

Удивили нас Шариков и Котов. Они явились весьма смущенные, с несколькими горшками сметаны, но без Аркадия. Наш необыкновенный гость, передав нам устный привет, так же неожиданно исчез, как появился. По словам ребят, он встретил в одной деревне какого-то инвалида гражданской войны, своего фронтового товарища, и вместе с ним укатил в Москву. Этому товарищу нужна была какая-то срочная помощь в каком-то деле, в котором ему мог помочь его бывший командир.

Порадовали нас наши офени. На книжки Мириманова они наменяли столько яиц, что едва дотащили.

Эту ночь всем участникам рыбной ловли плохо спалось, ужасно чесались укусы жучков, уколы телореза, ранки, нанесенные пиявками.

А у Раи-толстой поднялась температура. Вся кожа ее покраснела, все укусы и порезы загноились. Мы смазали многочисленные ее раны йодом, и вся она стала пятнистой, как пантера. Худо ей было, но терпела и не плакала, а даже смеялась и подшучивала над своей изнеженностью.

Как мы удивили и победили

О появлении родителей должен был просигналить с «орлиного гнезда» дежурный «впередсмотрящий». И прозевал. Он воображал, что папы и мамы пойдут от трамвайной остановки пешком. И не ожидал, что они могут явиться на извозчике.

Это были отец Раи-толстой и мамаша Игорька, энергичная полная женщина в шляпе.

— Игорек! Игоречек! Булька моя! — кричала она, заглушая тревожный звон запоздавшего сигнала с «орлиного гнезда». И металась по лагерю, нагруженная кульками, свертками, кулечками.

— Где ты, детка моя? Скорей! Вот вкусненькое, вкусненькое!

За ней бегали наши дежурные, которые должны были встречать родителей перед аркой и отбирать все подарки-сласти в общий котел. Но Игорькова мамаша так быстро пронеслась мимо большущей круглой корзины, представляющей общий котел, что заградительный отряд не успел и рта разинуть.

Теперь несколько пионеров и пионерок бегали за ней следом, как растерявшиеся цыплята за квохчущей наседкой.

— Крошка моя! Птичка моя! — неслись ее призывы, нестерпимо унизительные для каждого уважающего себя мальчишки.

Но Игорек не отзывался и не появлялся. И не мог появиться: застигнутые врасплох, мы затащили его в показательный шалаш и обрабатывали его физиономию, как в каком-нибудь косметическом кабинете.

Все его синяки, шишки и царапины, полученные в схватке с Васькой, спустя день раздулись, почернели, загноились. Синяк под глазом стал буро-фиолетовым. Глаз весь заплыл. Ни зубной порошок, ни мука не могли заменить пудры.

Ничего путного не получалось. Оставалась надежда на придуманный нами тактический ход…

Я вышел навстречу мамаше Игоря и, стараясь не теряться перед крупной женщиной, обладающей громким голосом, заявил, что ее сын Игорь сейчас показаться ей не может. И вообще никому не может показаться. Он появится во время нашего парада, на котором пионеры будут его чествовать. Если он покажется раньше и будет разгуливать, как все обыкновенные мальчики, это сорвет нам всю торжественность. Ведь он совершил подвиг и должен появиться под звуки горнов, как герой.