Чудесники

«Пионерскую партию организовали. Шагать под барабан научились, галстуки повязали, колосков много собрали, кулачат крепко вздули, а чего дальше делать, не знаем. Нет у нас вожатого. И потому требуем — даешь!»

И подписались все подряд.

Даешь вожатого!

Такое же письмо вскоре полетело в Москву — на этот раз от сельских коммунистов.

Вначале Иван Кочетков над проделками ребят только шутил да посмеивался. К тому же и некогда ему было, главным делом занимался — хлеб убирал, А теперь задумался и сказал Тимофею Шпагину:

— Надо с нашими ребятами что-то делать. Дальше им одним действовать нельзя, не то получается направление. Надо добиваться для них вожатого.

— Какого там вожатого, у нас учительницы-то нет. Время к осени, а школа пустым ульем стоит, сердце томит, Ребят много, а учить их некому, просто беда! — сокрушался Тимофей.

Да, не везло метелкинской школе с учительницами. Приезжали в село на эту должность все больше поповны… Вот и последняя. Калерия Валерьевна, тоже поповой дочкой была. Привередливая такая, ребят не любила. Брезговала. Бывало, войдет в класс и давай из шипучего пузырька с резинкой на учеников духами прыскать.

— Ах, ах, — говорит, — от вас деревенские запахи, я не могу, у меня голова кружится.

Ну и как только посватал ее молодой поп из дальнего прихода, так она за него замуж выскочила и удрала из школы в другое село. Да мало того, стекла для своего нового дома из школьных окошек повынимала и увезла. «Я их за свой счет вставляла, — говорит. — Все казенные стекла ребятишки давно перебили, а это все мои!»

И это уж не первая такая. Как появится молоденькая учительница, так либо за поповского сына, либо за кулацкого замуж выскакивает, и опять школа сирота.

Рассердились метелкинские мужики, составили приговор: чтобы не посылали им больше учителей в юбках, потребовали учителя в штанах! Над сельским приговором в уезде посмеялись: «Подождите, пока выйдет мода носить барышням штаны. У нас все учительницы в другие школы отданы».

И вот решил выправить это дело Иван Кочетков.

Зашел он в школу, посвистал в ее пустых стенах, посвистал да такое письмо в Москву жене Ленина, самой Крупской, написал, что едва в конверт уместилось.

— Ну, — говорит Тимофею, — была не была, а уж я все откровенно Крупской объяснил. Она ведь школьными делами ведает. Я в выражениях не стеснялся… насчет поповых дочек. Подписался полностью и указал номер партбилета. Сердитесь, — говорю, — не сердитесь, Надежда Константиновна, но барышень нам не присылайте… Описал все про наших свободных ребят, которые не знают, что делать без вожатого. Все, все написал. Даже про хороший урожай. И про то, что село наше хлебное, мы учителя сами прокормим.

Не прошло и нескольких дней — из Москвы в сельсовет две телеграммы, Кочеткову и пионерам: «Встречайте учителя и вожатого». Телеграммы разные, а слова одни.

Иван Кочетков тут же одолжил в совхозе выездную лошадь, сел в легкую тележку и погнал на станцию. А Маша одну комнатку в школе прибрала для учителя, а для вожатого у вдовы Алены чистую горницу сняла.

Вожатый в юбке

Ребята до позднего вечера все за околицу бегали, глазели, не едут ли? Но так и не дождались, приехал Иван только ночью, когда все спали. А наутро велел Степану:

— Собирай живо твою гвардию, смотр устрою. Не напугали бы вы своим деревенским драным видом городского вожатого!

— А каков он из себя?

— Где он спит? В школе или у тети Алены?

— Начальство спит, солдат не дремлет, — отвечает, смеясь, Кочетков, а сам, прищурив глаз, оглядывает ребят, выстроившихся за омшаником.

— Лутоня, не горбись! Урван, пузо не убрал! Данилка, смотри веселей… Эх, товарищи, товарищи, всем вы молодцы ребята, а штаны, как у шпаны!

Посмотрели на свои штаны ребята, ничего особенного, обыкновенные деревенские портки.

А Иван свое:

— Это же не воинский строй, а выставка огородных чучел! У одного портки до пят, у другого мосолыжки торчат. У иного дырка на коленках, у другого продых на заду! А у тебя, Иван-бесштан, почему одна штанина длинней, другая короче?

— У мамки холста не хватило, эка важность, — ответил басовито Иван.

Ребята засмеялись, а Кочеткову не до смеха.

— И как я вас в таком виде вожатому покажу! Разве такие пионеры на картинке? Ну, ладно, — махнул рукой и пошел. — Ждите здесь, сейчас приведу.

Остались ребята одни. Смотрят друг на друга, осматривают, какие у кого штаны. Прежде как-то внимания не обращали, а теперь действительно видят, что неказистые.

Степка-чурбан стоит бледный, лоб трет, соображает. А потом как крикнет:

— Постой, ребята, не трусь!

Бросился к ближайшему двору, выдернул топор из чурбана, несется обратно, размахивает и кричит:

— Становись в очередь, сейчас всех под картинку обтяпаю!

Ребята отшатнулись.

А он выкатил из омшаника старую пчелиную колоду, засучил рукава, встал, как палач Стеньки Разина у плахи, и командует:

— А ну, снимай портки, по одному подходи, не задерживай!

Какое тут не задерживай, топчутся ребята, а подойти не решаются.

— Ишь, вы, чего оробели, как молодые кони перед ковкой? Хорошо, начнем обтяпывать с меня!