Чудесное мгновение

Время шло к вечеру, а Астемир продолжал стоять в стороне, не решаясь напомнить о себе писарю. Клишбиев отменил всякий прием, и только офицеры да какие-то важные господа иногда входили к нему в кабинет. В приемной кроме писаря, то и дело вскакивающего на голос полковника, сидел еще Аральпов, и это особенно тяготило Астемира.

Но вот писарь опять вскочил на крик полковника:

— Аральпова ко мне и этого… кабардинца!

Аральпов, встряхнувшись, оправил нарядный серебряный кушак и, придерживая шапку, молодцевато замаршировал к дверям кабинета. Не переступая за порог, встал в дверях по форме.

— А этот… отрешенный, — спросил Клишбиев, — тут еще?

— Иди, дубина, — подтолкнул Астемира писарь, и Астемир, стараясь не ударить лицом в грязь, так же молодцевато остановился рядом с Карающим Мечом.

— Ну, так что? — спросил начальник округа из-за широкого стола с бумагами и тяжеловесным чернильным прибором, — значит, он отступник и вольнодумец?

— Так точно, — рапортовал Аральпов. — Неоднократные жалобы духовного начальства. На сходе говорил разные возмутительные речи. Неуважение к старшим. Неблагонадежный!

— Однако! Что же ты, братец, где это ты набрался такого духа?

Астемир не знал, что ответить. Клишбиев продолжал, читая какую-то бумагу:

— Фамилия Баташев?

— Астемир Баташев.

— Когда говоришь с полковником, применяй положенное обращение: «ваше высокоблагородие» или «господин полковник». Слыхал когда-нибудь? А не слыхал — приучайся. За что хотели отлучить от мечети?

«Неужели, — думал Астемир, — вызвали по этому делу? Не может быть. Уже и в ауле забыли об этом…» Однако надо было отвечать.

— Поссорился с хаджи Инусом.

— Это которого как-то зимою нашли замерзшим?

— Да, господин полковник.

— Только всего? Да и было это… года три тому… больше. Еще до войны!

— Еще до войны, господин полковник, — подхватил Астемир. — Очень жалею, но мало-мало побил его. Так пришлось.

— Что же это ты, братец? Духовное лицо, святой человек, а ты — драться. Характер! Ты ведь, кажется, язык знаешь? Дети есть? — один за другим сыпались вопросы на Астемира, а его мучало одно: «К чему все это?» — На какие доходы содержишь семью? Как твердо знаешь коран? Бывал ли где-нибудь дальше Нальчика? Встречался ли с шейхом? Так, значит, закрыл навсегда священную черноту корана? Напрасно. С такими задатками — напрасно. А! Как ты сам думаешь?.. Хорош сохста!

— Теперь уже не сохста, господин полковник.

— Ну вот, ближе к делу! Ты, Аральпов, можешь идти. Этого негодяя пока в тюрьму не будем запирать. Это я не о тебе, Баташев, — усмехнулся полковник. — Видел, как я расправился с конокрадом? Так вот! — чуть ли не закричал Клишбиев, будто снова перед ним стоял Жираслан. — Так будет со всяким возмутителем в это трудное для отечества время. Намотай себе на ус… Ты что же? Ступай, — обернулся он опять к Аральпову. — Продолжай следить и выясни мне все под самый корень: кто, сколько, где? Понятно? Тот негодяй нам еще пригодится. Ступай. А ты, Баташев, прикрой дверь.

Недоумевающий Аральпов, козырнув, удалился. Астемир прикрыл дверь.

— Подойди сюда.

Астемир сделал вперед несколько шагов, удивленный не меньше Аральпова и слегка испуганный, — ничего подобного не могло ему даже присниться. Клишбиев, что-то обдумывая, взял со стола бронзовую фигурку. Играя ею, осмотрел кабардинца с ног до головы.

— Слышал о тебе от князя Шарданова, что ты толковый и довольно начитанный человек, и я решил сделать тебя заместителем полкового кадия. Для этого и вызвал. Что скажешь?

Плохо понимая, о чем идет речь, Астемир молчал.

— На днях в полк пойдет пополнение. Этим занимается помощник командира полка князь Шарданов. Князь тебя знает, ты знаешь князя. Я ему доложу. Согласен? Ну, понимаю, что застаю тебя врасплох. Подумай и завтра рано утром приходи. Ответ должен быть только «да». Понятно? Каким другим может быть ответ? Тебе делают честь! — опять закричал полковник. — Я знаю, что говорят по аулам. Но Максидов погиб по глупости… Нам дураков не нужно. Не такое время. «Аллах велит не жалеть живота для победы и славы отечества» — вот первая заповедь наших дней; а тот дурак… Ну ладно! Все, что нужно сказать, я еще скажу тебе. Иди. Сейчас мне некогда. Завтра приходи. А не примешь чести — заставим! Пошлю рядовым! — заорал Клишбиев. — Ступай!