Чудесное путешествие

У лошади мороз пошел по коже.

— Как? По этой жестянке? — испуганно спросила она. — А если нас захватит шторм? Тут нам сразу будет капут! Знайте, что вы будете отвечать! Ведь с тех пор, как меня уволили, я нигде не застрахована…

— Но, двигайся, двигайся, старая кляча! — закричал дядя, забыв все правила вежливости.

Лошадь с грохотом прыгнула на экватор, ловко миновала уборщицу и покатилась на своих роликах в сторону Южного океана. Экватор колыхался. Берег исчез из виду.

Вокруг себя они видели только яркосинее море, а впереди — стальную дорожку.

Порой небольшая волна переплескивала через экватор. Тогда лошадь скользила по мокрой стали, а седоки вскрикивали от страха, и каждый думал про себя:

«Ну пришел нам конец!»

Вдруг они увидели об'явление, на котором было написано: «Просят акул не дразнить», — тут душа у них совсем ушла в пятки.

В воде кишели стада акул-людоедов. То там, то здесь показывались из воды эти чудовища величиной с подводную лодку. Они высовывали свои свирепые морды и раскрывали челюсти, точно зевая. Они, видимо, были очень голодны.

— Не сойдет нам это с рук, — бормотал перепуганный дядя.

— Господин аптекарь, — насмешливо сказала лошадь, сообразив, что главная опасность угрожает не ей, — а рыбки-то, кажется, целятся на ваше брюшко: они чуют, где лакомый кусок!

— Что за наглость! — обиделся за аптекаря Конрад. — У моего дяди нет никакого брюшка. Зарубите это себе на носу!

— Молодчина, — похвалил дядя Рингельхут племянника. — А если вы, — обратился он к Негро Кабалло, — утверждаете, что получили гимназическое образование, то знаете, могли бы…

В это мгновение одна из акул вынырнула из воды, подпрыгнула в воздухе и бросилась на Рингельхута. Но Конрад изо всей силы ударил ее в нижнюю челюсть носком башмака, и акула шлепнулась в море, с расшибленной челюстью.

После этого акулы больше не появлялись, и наши путешественники успокоились.

— Если бы ты даже и не был моим племянником, — сказал растроганно дядя, — то ты заслужил право им называться.

— Больно уж вы щедры на похвалы, — с’ехидничала лошадь.

— Нечего смеяться! — закричал дядя. — Мой племянник — способнейший мальчик и вполне заслуживает похвалы!

— По правде сказать, — заметил Конрад, — я предпочел бы получить от тебя одну марку. Я как раз коплю на модель паровой машины.

— Что за жадный мальчишка, — проворчал Рингельхут. — Ведь после моей смерти все тебе останется.

— Тогда уж, пожалуй, ему будет поздно играть с паровой машиной, — подтрунивала лошадь.

Что оставалось делать бедному дяде. Пришлось раскошелиться…

— Авось, еще одна акула нацелится на тебя, — заметил Конрад, — тогда, пожалуй, я еще одну марку заработаю.

Но акул больше не было.

— Какой у тебя скверный характер, — вздохнул Рингельхут. — Но тут уж ничего не поделаешь. Это у нас в роду…

До Южного океана было уже недалеко.

С обеих сторон экватора появились коралловые рифы и острова, поросшие пальмами.

Вдали показался берег, покрытый девственным лесом.

Лошадь понеслась как скорый поезд. Экватор качался, и с Негро Кабалло начиналась морская болезнь.

Наконец, она почувствовала под ногами твердую почву.

Между двумя эвкалиптовыми деревьями висели гирлянды, сплетенные из лиан. На гирляндах висел плакат:

«Южный океан. Западные ворота.

Вход на свой риск.

Претензии не принимаются.

Жалобы не рассматриваются».

Робко проехали они под гирляндами и очутились на прекрасной поляне, усеянной цветами и окруженной пальмами. К ним подбежала горилла, вежливо подала руку, но сейчас же повернулась к пальмам.

В ту же минуту раздался оглушительный концерт.

Завизжали на пальмах обезьяны, затараторили попугаи, держа между пальцами листы нот. Какой-то слон обвил хоботом ствол пальмы и так тряс ее, что сверху с треском сыпались кокосовые орехи.

Горилла размахивала в такт своими длинными руками, дирижируя этой адской музыкой.

Вдруг все смолкло.

Горилла обернулась к путешественникам и улыбнулась.

— Большое спасибо, госпожа обезьяна, — поблагодарил дядя. — Это было очень мило с вашей стороны.

Конрад соскочил на землю, подбежал к горилле и дружески хлопнул ее по волосатому плечу.

— Когда я расскажу об этом Оберлендеру, он лопнет от зависти, честное слово!

— Что за глупости ты говоришь, — перебил его дядя. — Почем эта обезьяна знает, кто такой твой Оберлендер?..

— Ну как же?! Ведь Оберлендер — наш первый ученик! — удивился Конрад.

Но горилла нисколько не заинтересовалась первым учеником. Она бросилась на верхушку пальмы — и только ее и видели.

Остальные обезьяны кинулись за ней.

Слон важно отвесил гостям три поклона и убрался восвояси. Из первобытного леса долго еще доносились хруст и треск деревьев под его ногами.

— Ну, поехали, — сказал, наконец, дядя.

И они отправились в глубь страны, следуя за стаей маленьких пестрых колибри, сверкавших всеми цветами радуги. Птички порхали перед ними, показывая путь.

— Поглядывай по сторонам, паренек, да запоминай, — посоветовала лошадь, — чтобы можно было потом похвастать своим сочинением.

Дядя же предложил еще и записывать:

— Помни о том, что сочинение должно быть готово к завтрашнему дню.