Читаем Чудесный гибрид полностью

Чудесный гибрид

Снова у Мичурина

Прошел год. Нечаев побывал за это время и на севере и на юге Союза, тщательно изучая различные виды пырея. До сих пор он делал опыты с длинноползучим пыреем. Теперь, убедившись в непригодности его для скрещивания с пшеницей, он решил перейти на короткоползучий пырей. Этот вид Нечаев нашел на Северном Кавказе, в совхозе «Гигант».

Весной 1933 года Нечаев скрестил короткоползучий пырей с пшеницей, и опыт на этот раз удался — гибриды принесли 60 семян. Михаил от радости расцеловал Семена и, забрав все полученные семена, в тот же день выехал в Мичуринск.

— Надо показать эти драгоценные зерна Мичурину, — перед отъездом сказал Михаил Семену. — Я у старика в большом долгу.

...Как только Нечаев вошел в дом знаменитого ученого, тот, к удивлению Михаила, сразу узнал его и принял на этот раз более приветливо. Он пригласил Михаила в кабинет, усадил в кресло и спросил, хитро улыбаясь:

— Ну, чем похвалитесь, голубчик? Я ведь знаю, что во второй раз с пустяками вы ко мне не решились бы приехать.

Нечаев достал из кармана пакетик, в котором были тщательно завернуты семена пшенично-пырейного гибрида. Мичурин взял несколько зерен на ладонь, внимательно рассмотрел их у окна и попробовал на вкус.

Выслушав рассказ Нечаева о проделанной им работе, он радостно пожал ему руку и, указывая на семена, сказал своим сотрудникам, присутствовавшим при беседе:

— Вот то, что должно вызвать революцию в сельском хозяйстве.

В Воронеж Михаил вернулся счастливым и веселым.

— Ну, Сеня, — сказал он встретившему его на станции Круглову, — теперь мы развернем настоящую работу.

В день приезда Нечаева на станцию пришел Иван Мочалкин. Поздоровавшись, он спросил:

— Как здоровье Мичурина, Михаил Андреевич? Плох, наверное, старик?

— Ну, что вы, Иван Архипович! Мичурин чувствует себя отлично. Шутит и память имеет такую, что даже завидно.

— Это хорошо, — облегченно сказал Мочалкин и, тепло улыбаясь, добавил:

— Похвалил, верно, старик-то?

— Похвалил.

— Вижу, что похвалил. Ну, прощайте, занят я сегодня, — и он ушел повеселевший, забыв даже угостить Нечаева табачком.

Теперь Михаил с утра до поздней ночи находился в поле. Петр Петрович стал откровенно посмеиваться над ним и даже сказал как-то, что собирается уйти со станции и вообще уехать из Воронежа, так как ему надоело заниматься пустым, бесполезным делом. Но со станции агроном не ушел.

Между тем Олег Милецкий, освоившись с новой должностью, стал энергично рассылать директивы и планы работы на опытные и селекционные станции. Был такой план прислан и Нечаеву. Согласно предписаниям начальства, станция должна была прекратить все опыты по выращиванию гибрида и заняться «более полезным делом» — скрещиванием засухоустойчивых пшениц, образцы которых были присланы вместе с планом.

Нечаев написал Милецкому личное письмо, в котором указал на полнейшую нелепость прекращения работ по гибридизации пырея и пшеницы в тот момент, когда гибридизация эта дала положительный результат.

Не получив ответа на письмо, Нечаев сам поехал к Милецкому.

Выслушав просьбу Михаила, Олег сухо заметил:

— Я не могу вам разрешить этого, без риска получить выговор от наркомата.

Нечаев возмутился:

— За что же выговор? Это же смешно! Я хочу дать колхозам новый сорт пшеницы, увеличивающий урожай минимум в полтора раза, а вы считаете меня чуть ли не вредителем. Что же это такое?

— Слушай, Михаил, — уже сердито сказал Милецкий, — все это действительно становится нелепым. Неужели ты не замечаешь, что над тобой смеются и начинают рассказывать о тебе анекдоты? Все здравомыслящие люди обвиняют тебя в невежестве. Всего несколько дней назад я получил письмо от одного из твоих сотрудников. Вот прочти!

Милецкий подал Нечаеву лист бумаги, на котором было написано:

«...Считаю скрещивание пшеницы с пыреем не только невозможным, но и вредным занятием, так как растения эти являются представителями двух совершенно различных родов. Настоятельно прошу товарища начальника земельного отдела области пресечь бессмысленную деятельность Нечаева».

Письмо было подписано агрономом Сохниным.

— И ты поверил этому «здравомыслящему» идиоту? — спокойно спросил Нечаев.

— Этому все верят, — уклончиво ответил Милецкий.

Михаил бросил письмо на стол и, не попрощавшись, вышел из кабинета.