Чудесный секрет

— Дамокл, не глупи. Моя миссия — исследовать развитие, а не творить его. У меня нет намерений создавать мутантов вроде описанного тобой смехотворного типа, или каких других. Я буду обучать тебя, а не изменять. Девушка, изучающая стенографию и работу на пишмашинке, остается все той же девушкой. Человек, который учит наизусть стихотворение или разбирает шахматную задачу, ничуть при этом не изменяется.

— А к чему тогда разговоры о десяти тысячелетнем развитии? — спросил Дэмми.

Ксориэлль снова покачал головой.

— Давай пойдем по порядку, Дамокл. Во-первых, мы проследим, чтобы ты впитывал методики и умения, которыми уже обладают члены твоей расы, а затем уже перейдем к новым областям. Я бы хотел начать немедленно, но, кажется, тебе лучше сначала поспать? — И он вопросительно глянул на Дэмми.

Тот зевнул.

После ночи, которую он проспал без всяких сновидений, Дамокл встретился с Ксориэллем за столом во время завтрака.

— Память, — сказал Ксориэлль, — основа любого обучения. Поэтому сегодня мы начнем совершенствовать твою память.

Утро было великолепное, хотя свет, бьющий через занавески, и являлся искусственным. Хозяин и ученик сидели возле окна за столиком, накрытым скатертью в клеточку и заставленным тарелками с веселыми цветочками. Оконные занавески были раздернуты, открывая вид на залитый солнцем сад под почти невидимым куполом. Дэмми сделал очередной глоток из второй чашечки кофе и похлопал себя по животу.

— С моей памятью все в порядке, док, — заявил он. — Об этом можете не волноваться.

— Вот как? Тогда что ты ел на завтрак в восемьсот двадцать первый день своей жизни? Или девятого октября прошлого года?

— Откуда мне знать? Все разве упомнишь?

— Под гипнозом ты вспомнил бы все это совершенно отчетливо. Все данные остаются в памяти, мальчик мой, просто они недоступны. Обучение же как раз и будет состоять из улучшенных процедур индексации и извлечения информации. — Хозяин Дэмми коснулся кнопки, и столик быстро и бесшумно очистился сам по себе.

Дэмми с сомнением поглядел на него.

— Память — сложная функция, — задумчиво продолжал Ксориэлль. — Не углубляясь в подробности, давай просто рассмотрим основы ее механизма. Все данные воспринимаются твоими сенсорными приемниками и передаются в мозг. Там они сохраняются, причем некоторые готовы к немедленному использованию, а те, которые мозг считает неактуальными, убираются в подсознание. Фактор, влияющий на это решение, я называю «интересом». Совершенно понятно, что если бы ты попытался сознательно записывать каждую мелочь каждого текущего момента, то столкнулся бы с неизбежностью перегрузки мозга. Но вместо этого ты просто игнорируешь весь объем впечатлений, вливающийся в твой мозг — разумеется, после его первичной оценки. Спящий человек не обращает внимание на шум машин за окном — но малейший скрип запертой двери спальни заставляет его немедленно проснуться. Бодрствуя же, твой мозг выполняет ту же функцию фильтрации, не только того, что должно быть убрано подальше, но и всего сохраненного объема.

— Понятно, но...

— Большая часть моей нынешней речи, например, сбрасывается твоим мозгом на долгосрочное хранение, так как это тебя не интересует. Любой ребенок, вынужденный зубрить таблицу умножения, знает о нежелании мозга оставлять эти данные на сознательном уровне, поскольку считает их бесполезными. К несчастью, этот механизм выбора был развит для удовлетворения потребностей животного, которому не нравилась арифметика. Ты можешь пытаться заставить ленивый мозг запоминать более эффективно, говоря ему, что предстоящий экзамен жизненно важен для твоей карьеры — но примитивный мозг знать не знает ни о какой карьере. И наоборот, сведения, которые представляют для него очевидный и непосредственный интерес, запоминаются легко и мгновенно. Любой поклонник бейсбола, каким бы тупым учеником он ни был, может рассказать о состоянии игры, которую смотрит: подачи, счет, штрафные, количество мячей, положение команды в лиге, средний уровень и так далее. Ребенок может следить за сюжетами десятков комиксов одновременно и через сутки пересказать сюжет любого из них — хотя при этом будет неспособен запомнить события из учебника по истории.

— Комиксы детям нравятся, — сказал Дэмми. — И что с того?

— Разум устанавливает барьеры, отклоняющие лишние — неинтересные — данные. Только повторение может пробить эти барьеры и сократить путь извлечения их. А при помощи катализатора я отдаю функцию разделения данных под твое сознательное управление. Понятно?

— Как китайское меню. Будет больно?

— Ты играешь в карты? — небрежно спросил Ксориэлль, словно из воздуха извлекая колоду с ловкостью, которую Дэмми уже начал принимать как его обычные действия, а не попытку производить впечатление.

— Немного играл в покер. Но я этим не увлекаюсь.

Ксориэлль ловкими движениями тонких пальцев перетасовал колоду, взял верхнюю карту и открыл ее на столе.

— Назови ее, — сказал он.

— Четверка треф.

— Четверка треф, — эхом отозвался Ксориэлль и открыл вторую карту.

Это была десятка бубен. Дэмми так и сказал. Ксориэлль открыл третью карту.