Чудесный шар

– Ваше превосходительство! Что осматривать в камерах? Уверяю вас, там такая чистота, порядок… (Семен стыдливо потупил голову.) Арестантам, – майор показал рукой на камеры, – лучше живется, чем мне, честное слово! Ни забот, ни хлопот. А тут вертишься как белка в колесе, даже отчетность запустил. Не успеваешь справиться! Вы не подумайте плохого, ваше превосходительство, у меня дела в порядке…

Глава четырнадцатая Дмитрий предупрежден

Комендант привел «ревизора» к крыльцу своего дома.

– Вот моя берлога, ваше превосходительство, прошу! – Рукавицын широко открыл перед гостем двери.

Егор Константиныч оглядывал обстановку столовой.

«Однако он неказисто живет…» – отметил старик.

Завтрак был не роскошен, зато батарея бутылей, бутылок, бутылочек, графинов и графинчиков всевозможных форм и размеров поражали. Комендант усердно подливал гостю.

– Прошу, ваше превосходительство! Вот этой, желтенькой, на калгане настоенная. А вот на имбире… Эта – на шафране… А уж этой обязательно, без того из-за стола не выпущу! Это у нас многолетняя вишневочка, ради вас на свет вытащенная!

– Ну однако, – качал головой Марков, – такого изобилия, ей-богу, не ожидал.

– Это все она, – указывал майор на жену. – Маг и кудесник по этой части!

Антонина Григорьевна не спускала с гостя своих немигающих глаз, так что тому стало неловко.

«Черт ее знает, чего она на меня так уставилась?»

Выпив для храбрости еще стаканчика два-три, майор положился «на авось» и почувствовал себя непринужденно.

– Угощайтесь, ваше превосходительство! Мать, проси дорогого гостя! За ваше здоровье!

Марков отпивал и ставил стакан на стол. Он подозревал, что хозяин хочет его напоить и выведать цель приезда. Но Антонина Григорьевна действительно была мастерица своего дела, и в голове у Егора Константиныча зашумело. Во хмелю старик был придирчив, и ему показалось, что хозяин недостаточно почтителен, а пристальный, немигающий взгляд майорши раздражал его. «Дай-ка я их подтяну», – сказал он себе и обратился к хозяину:

– А что, далеко от вас имение Бутурлина?

– Это про Остафьево изволите спрашивать? Полчаса езды.

– Придется заглянуть. Уж очень просил меня Борисыч побывать, старосту приструнить, ключника, – вдохновенно врал старик. – Самому-то недосуг выехать.

Рукавицын задрожал.

– Их высокопревосходительство Александр Борисыч самолично вас просили?

– Хе-хе-хе… Александр Борисыч! Было время, я его Санькой звал.

Трофим Агеич затрепетал.

– Так, стало быть, вы давно с их высокопревосходительством знакомы? – осмелился спросить он.

Вытащив табакерку, токарь взял здоровую понюшку и с обычным присловьем: «На вечную память государю Петру Алексеевичу и потомству его на доброе здра-вче!» – втянул табак в нос. Потом протянул табакерку Рукавицыну:

– Угощайтесь! Табакерочка работы самого покойного государя! – присочинил он для пущего эффекта.

Гость вырос в глазах Рукавицына до мифических размеров. Майор сжался, притих. Даже Антонина Григорьевна потупила глаза.

«Для такого гостя скатерть-то грязновата», – была единственная мысль, пришедшая в голову простоватой майорши.

А Егор Константиныч, подогреваемый и вином и страхом хозяина, окончательно разошелся:

– …Он мне и говорит: «Поедешь, говорит, Егор, в Новую Ладогу, наведи порядки. Коменданта, говорит, я знаю – проверь, как он со службой справляется?»

Майор слушал, потрясенный. Старик, довольный произведенным впечатлением, нанес последний удар.

– А вы что же, сударь, мундирчик новый не сшили, как Александр Борисыч приказывал? – строго спросил он, оглядывая ветхий мундир майора.

Слабая надежда Трофима Агеича, что подвыпивший сановник привирает для красного словца, разлетелась вдребезги. Разговор о мундире происходил с глазу на глаз, и гость мог знать о нем только от самого сенатора.

– Ваше высокопревосходительство, не погубите! – отчаянно вскрикнул майор. – Какой там мундир?! Нищета заела: жена, хозяйство.

– Но-но, майор, – фамильярно хлопнул развеселившийся старик по плечу Рукавицына. – А это что? – обвел он рукой стол, заставленный бутылками. (Трофим Агеич потупил голову.) Ладно, майор, успокойся, кто Богу не грешен, царю не виноват!

– Ваше высокопревосходительство, отец и благодетель! – умилился Рукавицын и припал губами к руке старика.

Егор Константиныч был доволен – дистанция между ним и комендантом была установлена.

Завтрак кончился. Трофим Агеич усиленно уговаривал знатного гостя вздремнуть часок-другой, надеясь навести в тюрьме порядок, но Марков отказался. С упорством подвыпившего человека он твердил:

– Нет, нет, голубчик! Надо осматривать строения, обязательно надо. Я ведь не забыл, майор, что я от канцелярии строений. Нет, спать не буду, пойду осматривать.

И он решительно вышел на тюремный двор. Пока майор задержался, отдавая распоряжения насчет обеда, к Маркову обратился Яким, основательно угостившийся на комендантской кухне.

– Барин, Митрий Иваныч заперт вон в том сарае. Там на часах Алеша Горовой стоит, он мне и сказал.