Чудесный замок

– В чем дело, Дэйзи? – спросила Джесмин. – Ты мне сделала больно. Кто-то испугал тебя? Кого ты увидела?

– Нет-нет, ничего, – ответила Дэйзи и вздрогнула. – Мне станет лучше, когда мы сядем в омнибус. Можно, я сяду поближе к тебе и буду держать тебя за руку?

– Бедняжка, – сказала старшая сестра с любовью, – ты еще не совсем окрепла. Надо принимать больше витаминов. Мне говорили, для здоровья нет ничего лучше, чем принимать витамины.

Дэйзи снова вздрогнула и тихо вздохнула. Она понимала, что никакие витамины не избавят ее от ужаса, который охватывает ее при виде мистера Дава. Она только что увидела его сейчас (а Джесмин не заметила). Он стоял с несколькими другими мужчинами на углу. Его налитые кровью глаза словно просверлили девочку насквозь. Он поднял руку и помахал ей.

Дав не забыл Дэйзи, как она надеялась. Ее имя означало для него деньги, много или мало, но – деньги. Он был абсолютно бессовестный, порочный тип. Честный труд, порядочность, жалость к ребенку – все это было для него пустым звуком. Увидев Дэйзи, он с удовольствием подумал, что вскоре девочки получат очередной перевод. Затем, ощупав собственные карманы, убедился, что они пусты, и решил поискать пополнения в чемоданах «юных леди». Дав настолько запугал Дэйзи, что мог бы искать деньги даже в ее присутствии, но все-таки предпочел заняться этим в одиночестве.

Попрощавшись с друзьями, Дав быстро зашагал к дому мисс Эгертон, по дороге обдумывая план действий. В эти часы мисс Эгертон обычно занималась с учениками, а Бриджет возилась на кухне. Стало быть, он мог свободно орудовать в той части дома, которую сестры называли Чудесным замком. Он знал, как незаметно влезть на крышу, а с крыши – легко проникнуть в комнаты девочек. В то время как сестры ехали по направлению к Сити, Дав забрался к ним в дом и, убедившись, что входная дверь заперта, преспокойно огляделся вокруг.

Первое, что он увидел, было письмо, лежавшее на столе в гостиной и адресованное Примроз. Дав взял его и тщательно осмотрел. На одной из почтовых марок он прочитал слово «Розбери». Этого для него было достаточно. Письмо тут же перекочевало в карман Дава, а он принялся оглядывать комнату в поисках новой добычи.

Нашел он очень мало. Для него Чудесный замок не представлял никакой ценности. По мнению Дава, это были бедные комнаты. Чистые, конечно, но в его глазах чистота означала бедность. Ему больше нравились комнаты, обильно устланные коврами, и чем больше, тем лучше. Он любил также, чтобы комнаты были тесно заставлены темной, тяжелой мебелью из добротного, старого красного дерева, а окна задрапированы плотной шерстяной тканью.

Такие комнаты, по мнению Дава, выглядели солидно, хозяева подобных комнат обязательно обладали тяжелыми кошельками и, возможно, кое-чем еще, припрятанным в одном из ящиков бюро. Такую комнату интересно обследовать. А эта гостиная, с простенькой малиновой обивкой, белыми полами, несколькими гравюрами на стенах да низеньким книжным шкафом, набитым пусть даже ценными книгами, – что в ней проку? Не найдя больше ничего стоящего и слегка пнув ногой Пинк, он незамеченным покинул комнату, как и вошел, – через крышу. Письмо Примроз лежало у него в кармане, и он был счастлив, что так легко заполучил ее ежеквартальное пособие. Вернувшись к себе на Эден-стрит и закрывшись в задней комнате, он вскрыл письмо. Оно оказалось коротким и было написано, против обыкновения, не мистером Дэйнсфилдом. Дав, однако, внимательно изучил его содержание.

«Банк

Хай-стрит, Розбери

Апрель, 21

Мэм, в отсутствие мистера Дэйнсфилда посылаю Вам чек на семнадцать фунтов десять пенсов согласно его указанию. Соблаговолите поставить свою подпись на оборотной стороне чека, после чего Вы можете получить деньги в банке Метрополитэн, Стрэнд.

Примерно через шесть недель я ожидаю возвращения мистера Дэйнсфилда, который проводит зиму за границей.

Искренне Ваш Джон Дэвис»

Почти час Дав разбирал текст письма, потом ощупал чек с обеих сторон, потом побледнел от злости: без подписи чек был бесполезен. Дав был человеком сильных страстей, поэтому не постеснялся в выражениях своего неудовольствия. Его жена, услышав ругань, сочла за благо не попадаться на глаза своему повелителю. Она не могла взять в толк, что это он так долго делал в задней комнате и почему после этого отказался от вкусного ужина. Через некоторое время она услышала, что он вышел, и вздохнула с облегчением.