Чудище, или Одна сплошная рыжая беда

Вот кто б мне сказал об этом месяц назад — вот долго бы в истерике билась, правда! А тут нет. Стою. Курю. Думаю.

Молчание затягивалось. Сигарета тоже, а стоять на одной ноге откровенно надоело. Я шагнула назад, желая сесть на табуретку… И чуть не навернулась нафиг, запнувшись обо что-то большое, твердое и в белый полиэтилен закутанное.

— Это что за хрень? — округлила глаза, припоминая, что еще позавчера вечером, после шатаний по городу, подобного добра, да еще и в количестве четырех одинаковых штук у меня на балконе отродясь не водилось! Откуда вдруг столь странный подарочек?

Пожав плечами, Исаев оставил сигарету в зубах и, присев рядышком, распутал белый пакет рядом со мной. Под ним вдруг оказалось колесо… Зимнее. Шипованное. С черно-красным литьем. Моего размера!

— Хорошая резина, — прочитав надпись на ободке, отметил парень, щелкнув пальцем по колесу. — Переобуваться собралась?

— Угу, — отозвалась я и хотела в сердцах топнуть ногой. Но в последний момент передумала и ограничилась только сердитым пыхтением. — Ну, Кир, ну зараза… Я же сказала, что сама куплю!

— Такое? — иронично вскинул брови Исаев. — Рыж, не хочу тебя расстраивать, но на эту резину не хватит твой полугодовой зарплаты на мойке, даже если прибавить заработок в клубе. И это не считая литья. Так что родственника стоит поблагодарить за заботу. На этом ты точно не разобьешься в гололед.

Я аж дымом подавилась!

Они издеваются надо мной, что ли?

— Птичка на хвосте принесла? — скептично поинтересовалась, глядя на парня сверху вниз. — Или глюки в голову ударили? Помнится кто-то недавно меня там в греховной связи попрекал… Неужели вон те симпатишные желтые пятнышки с уклоном в синеву на твоем лице заставили тебя передумать? А у Эльфенка-то тяжелая рука, оказывается…

— Ань, — насмешливо заметил парень, поднимаясь. Ну, так, типа между прочим! — Громов привык бить так, чтобы следов не оставалось.

Я аж глазки выпучила от удивления. Когда ж это бомжик мой любимый успел до мозгов нехристи достучаться? Не, меня не удивляет сам факт, в конце концов, Кирилл действительно моих обидчиков не прощал никогда. И я даже не спрашиваю, откуда он все это узнал, это и ежу понятно.

Но мне сейчас реально интересно, а когда ж он успел-то, если должен был улететь как раз позавчера?

— Сдал, значит? — мрачно вопросила, складывая лапки на груди. И тут меня опять шокировали, со смешком затушившая окурок в жестяной банке, что гордо тащила на себе нелегкое звание моей пепельницы:

— Нет.

— Пардонте? — мои брови уверенно полезли к волосам. — По-моему, я туплю слегка от недосыпа. Не объяснишь?

— Несложно догадаться, — пожал плечами стоящий напротив меня Исаев. И усмехнулся. — Кирилл был немногословен, но и я не идиот. Будь он твоим любовником, меня бы куда жестче и вполне открыто попросили держаться подальше от его девушки. А не намекали, как лучше наладить с тобой отношения.

Мои брови в волосы все-таки убежали.

Как там говорили раньше-то в рекламе? Шок — это по-нашему, да? Вот как нельзя лучше сейчас подходит для описания моих чувств и эмоций!

И пока я пребывала в этом самом «шоколадном» состоянии, у меня забрали останки сигареты, затушили, осторожно обняли за талию и на полном серьезе произнесли:

— Ань, прости?

Вау… Недолго Сталин сомневался!

— За допрос с пристрастиями в клубе, обвинения во блуде или попытку меня утопить? — на всякий случай настороженно уточнила, особо не веря в серьезность происходящего.

— За все и сразу, — хмыкнул шатен и осторожно коснулся пальцами моего подбородка, слегка приблизив свое лицо к моему. Ух… красивый, черт. А синие глазки серьезные-серьезные такие. Ну и как тут не простить? Явно же в первый раз в жизни извиняться перед кем-то пришлось. — А за последнее в особенности.

И, значит, поцеловал. Осторожно-осторожно так. Не прижимая к себе, не сокращая расстояние между нашими телами, но со вкусом, типа приятная добавка к извинениям.

Стою. Жду, что дальше будет. Не отвечаю!

Не, целуется он вся так же потрясно, даже когда пробивает почву так сказать. Но мы-то люди гордые, горьким опытом наученные! Благими намерениями помним, куда дорожка убегает, а посему на слово просто так не верим. Особенно всяким нечестивцам.

Демьян поцелуйчики прекратил. Стоит, значит, большим пальцем мою щеку поглаживает, в глаза мои смотрит — ответа ждет.

Ну я и ответила… Как умела, собственно!

Улыбнулась. Скользнула ладонями вверх по крепкой груди под черной водолазкой, обняла за шею, притянула к себе, заставляя наклониться, и на ухо шепнула:

— Ладно. На первый раз прощаю…

И коленкой в живот так ра-а-аз! Ну, что б больше неповадно было!

По болезненному стону поняла, что перестаралась. Очень! Хотя вроде и била-то несильно…

— Печень, да? — сочувственно спросила, присаживаясь на корточки рядом с согнувшимся Исаевым. На меня в ответ посмотрели так… ласково, явно втайне мечтая придушить. — Ну да, ну да, Кирилла любимый прием. Все никак не освою.

— Да неужели? — ядовито поинтересовался Демьян, с трудом выпрямляясь. — А, по-моему, выходит шикарно!