Чудище в шляпке

– Конечно, Усатов не виноват, он в шейха не стрелял и с занимаемой должности не свергал, но до настоящих виновников случившегося нашему Абдулу было не добраться, вот он и выбрал того, на ком мог выместить свою злость и накопившееся горе.

– И каков наш план действий?

– Машину, на которой от нас скрылся Абдул, нашли?

– Ищем.

– Плохо ищете.

Подчиненные развели руками. Мол, а что поделать, если нет машины?

– С хозяином побеседовали, твердит, что был в отъезде, машину оставил у дома, был уверен в надежности сигнализации, но когда вернулся из поездки, его поджидал сюрприз – угнанный автомобиль.

– Насчет поездки не врет?

– Мы проверяли. Летал в Красноярск. Теща у него там помирает, вот и полетел.

– И как? Померла теща?

– Поправилась.

– Да, не повезло мужику. И теща жива осталась, и машину угнали. И тут, и там полный облом.

– Тот квадрат, в котором видели машину в последний раз на камерах, мы обследовали вдоль и поперек. Но дело осложняется тем, что местность там лесистая, озер и болот в изобилии. Загоняй машину в любое.

– С местным населением работа ведется?

– Мальчишки и грибники – все подключены. Но пока результатов нет.

– Дом, в котором жила Селестина, возьмите под наблюдение, возможно, девчонка там еще появится.

– Прикажете задержать?

– Ни в коем случае! Доставь для разговора.

И, помолчав, Лисица спросил:

– А что по поводу хозяина желтой «Хонды», любителя хулиганить на дорогах? Что про него слышно?

Коллеги молчали.

– Зачем-то ему была нужна эта девочка, – задумчиво произнес Лисица. – Максим, ты докладывал, что он возле нее крутился у Усатова на празднике.

– Может, просто понравилась она ему? Девчонка ведь прехорошенькая.

– Надо с ним встретиться и четко дать понять: если у него к ней чисто амурный интерес, мы не против, сделайте такое одолжение. Но… Но лишь после окончания нашего расследования. Сделаешь?

– Встречусь.

Максим кивнул головой, но про себя подумал, что полученное от начальства указание он слегка на месте скорректирует. Не видеть Глебу красавицы Роксаны. Не заслуживает этот гад, про которого Максим много чего знает, и все сплошь нехорошее, такой замечательной девушки. В том, что Роксана замечательная, Максим был твердо уверен, он набил бы морду всякому, кто бы отважился заявить иное.

Разговор у них двоих состоялся в тот же день, вернее, в тот же вечер. Максим даже не остался ужинать дома у Лисицы, хотя и был голоден. Но он наплевал на баранье рагу, которое считалось у Леси фирменным блюдом, так подогревало Максима желание расставить все точки над «и» и заявить, насколько это возможно, о своих правах на Роксану.

Конечно, он был человеком современным и понимал, что выбирать девушка будет сама. Но все же ему казалось, что он далеко не худший вариант. А насчет владельца желтой «Хонды» сам Максим знал столько всякого пакостного, что, будь у него сестра и вздумай она выйти замуж за этого человека, он бы лучше собственными руками задушил ее, чем отдавать этому подонку.

И сейчас, отправляясь на встречу, Максим чувствовал, как закипает у него в жилах кровь и как снова у него чешутся кулаки. Если сейчас вернуться назад на несколько лет, то, наверное, Глеб и был тем человеком, из-за которого Максим ушел из полиции. Когда твой напарник оказывается замешан в том, что принято называть «должностным преступлением», то и на тебя самого другие коллеги тоже начинают поглядывать косо. И хотя проведенная служебная проверка показала, что Максим ничего не знал и не мог знать о преступных замыслах напарника, сам-то он своей вины не отрицал. Да, он точно ничего не знал, но он видел, что с Глебом происходит что-то неладное. Видел и никому не сказал.

Почему? Наверное, не до конца изжитая неприязнь к стукачеству дала о себе знать. Максим понимал, что если его подозрения окажутся обоснованными, то у Глеба по его вине будут проблемы. Ну а если ничего не найдется, то проблемы будут уже у самого Максима. Но все равно он поступил трусливо и подло, он был ничуть не лучше Глеба и потому на другой день после увольнения напарника тоже подал рапорт.

Потом в жизни Максима была полоса, о которой он не любил вспоминать. Тогда он здорово запил. Пил с короткими перерывами почти полгода, лишь иногда выныривая из алкогольного дурмана только затем, чтобы убедиться, что в мире ничего не изменилось, трусость и предательство все так же существуют, и вновь опуститься на дно. Все накопленное им за годы службы он спустил в два счета. Потом начал продавать вещи и технику. Сначала то, что казалось лишним, что ему когда-то дарили, но что не пришлось по сердцу и валялось по углам и дальним полкам, так и призывая хозяина избавиться от себя.