Чуднярики. Сказка в двух частях

– Это я от злости, – спиной пятясь к двери, оправдывался Облопа. – Я говорил так, потому что ты дразнила меня жирным. Но я ничего не крал.

– А вдруг ты захотел мне отомстить? Вот и стырил мою коллекцию!

– Я ничего не тырил! – возразил Облопа и вдруг заорал как резаный, потому что застрял в дверном проёме. Да так плотно, что ни туда, ни сюда.

Модя Фла продолжала его колошматить и осыпать обвинениями. Облопа разозлился и пихнул её. Модя Фла отлетела от него, как мяч от стенки.

Бойка Микулишна пальцем погрозила Облопе:

– Не смей распускать руки!

– Ей можно, а мне нельзя? – обиженно пробурчал тот.

– Вы оба не распускайте руки! – приказала хозяйка булочной. – А лучше возьмите себя в руки. Надо спокойно поговорить. Давайте сядем за стол… Ну что ты стоишь там, Облопа? Иди сюда.

– Не могу! Я застрял!

– Вот до чего доводит обжорство! – взвизгнула Модя Фла.

Сделав ей знак молчать, Бойка Микулишна подошла к двери и спросила Облопу:

– Чем ты занимался ночью и рано утром?

– Спал, – ответил толстярик.

– Где?

– Дома. А сегодня проснулся в восемь часов и сразу пошёл в булочную.

– Врёшь! – закричала Модя Фла.

Бойка Микулишна посоветовала ей успокоиться и подкрепиться. Усадила за стол и принесла тарелку с булочками и плюшками. Удивительное дело, но Модю Фла даже уговаривать не пришлось – она была настолько потрясена, что совсем забыла про диету. И с жадностью набросилась на сладости.

А Бойка Микулишна вернулась за прилавок и стала думать: как же дальше вести расследование?

Над плечом Облопы, с улицы, в булочную просунулась голова Жирраши. Этот чуднярик с длинной шеей немного напоминает жирафа.

– Что здесь происходит? – удивился он.

Агатуся стала рассказывать ему о пропаже волшебной коллекции.

Во время её рассказа в булочную влез через окно чуднярик Вусьма, похожий на осьминога. Только тело у него длинней и вместо щупалец – по четыре руки и ноги. Вусьма считает себя самым умным и любит рассуждать на учёные темы. Он слишком хвастается своим умом – вумничает, как говорят чуднярики.

Усевшись на подоконнике, Вусьма заложил попарно ноги за ноги и сложил на груди все четыре руки. А когда Агатуся завершила новость репликой: «Вот такая катастрофа!» – он глубокомысленно стал рассуждать:

– Это с какой стороны посмотреть. В масштабах Вселенной это не катастрофа, а всего лишь пустяк, ничтожная пылинка. Но в масштабах Чуднярска это, может быть, и катастрофа…

– А в масштабах моей булочной не принято вумничать! – заявила ему Бойка Микулишна. – Чего ты лазаешь по окнам? Там цветы, салфетки накрахмаленные, а ты – с ногами запёрся!

– О, чуднярская нелогичность! – посетовал Вусьма. – Как же я мог зайти через дверь, если там застрял этот, не знающий меры в еде.

Бойка Микулишна смутилась. А ведь и правда! В булочную теперь можно попасть только через окна. И она приказала Агатусе убрать с подоконников цветы и салфетки.

Ещё два покупателя влезли в булочную через окно. Сначала Жирраша. А за ним – чуднярик, похожий на тощего кота. Это был поэт Кион. Агатуся тут же сообщила ему о пропаже коллекции.

А Бойка Микулишна пригрозила Облопе:

– Если я узнаю, что коллекцию украл ты, больше ни крошки здесь не получишь! Испуганный толстярик завопил:

– Я клянусь, что не виноват!

Модя Фла, отшвырнув кусок плюшки, выскочила из-за стола и закричала:

– Я не верю тебе! Докажи, что не ты совершил это преступление!

– Он не мог совершить это преступление, потому что ночью он совершил другое преступление! – громко сказал Кион.

Чуднярики ахнули. Ещё одно преступление! Бойка Микулишна спросила Киона, о каком преступлении речь.

– Он уничтожил моё вдохновение! – скорбно возвестил поэт.

– Тьфу ты! – разозлилась Бойка Микулишна. – Чего ты народ пугаешь?

– Я не пугаю. Я страдаю, – уточнил Кион.

Агатуся угостила страдающего поэта булочкой и полюбопытствовала:

– А как это произошло?

– Луна появилась на небе, а я вышел на балкон. И тут, под лунным светом, на меня снизошло вдохновение! – сообщил Кион, прижимая к тощей груди булочку. – Но только я сочинил первую строчку, раздался храп. Вы не представляете, какая это трагедия для поэта – громко храпящий сосед.

– А что я могу поделать! – проворчал Облопа. – Я ж не нарочно храплю.

Кион сердито покосился на него и стал жаловаться, что его всю ночь и даже на рассвете донимал ужасный храп Облопы. И хотя поэт покинул балкон, однако в комнате он всё равно не смог работать. Храп назойливо проникал через плотно закрытые окна и двери.

И хотя Кион был страшно зол на соседа, он подтвердил его алиби:

– Если он храпел всю ночь и всё утро, значит, он не мог в это время находиться в Доме Моды. И значит, это не он украл одежду.

– Свободу Облопе! – закричал кто-то из чудняриков.

– Да кто его держит! – раздражённо бросила Бойка Микулишна. – Сам застрял!

– Погодите! – воскликнула Модя Фла. – Он мог заранее записать свой храп на магнитофон. Потом включил, а сам пошёл воровать мою волшебную коллекцию! Кион ведь не видел его, а только слышал храп.

Бойка Микулишна растерялась. Как же узнать, кто храпел сегодня ночью в доме Облопы: сам хозяин или магнитофон? И тут её озарило!