Чудно узорочье твое (СИ)

— Весело, — мрачно отвечал Святослав, и тут его взгляд столкнулся с женским взглядом — карие очи опалили неприкрытой ненавистью. Красивая молодая баба, голова покрыта тонким дорогим убрусом[2] — не из простых, из нарочитых, видно ее муж не решился сгубить такую красоту, просто бросил в горящем граде, а, может, раньше погиб. Брови красавицы нахмурены, нос горделиво вздернут, на губах злая улыбка. Мгновение. И женщина прыгает за борт.

— Куда! — ахнули рядом воины.

Ее подруги испуганно уставились в черноту воды.

— Баб держи, держи баб!!!

Воины стали хватать женщин, чтобы те не повторили шаг отчаянья.

Святослав подбежал к борту, мимо него пронеслось что-то маленькое:

— Анне! — вырвался тонкий писк и комочек кинулся вниз.

— Малец! Малец в воде!

Новый всплеск, это один из воинов прыгнул следом…

Мальчишку достали. Выловил тот самый парнишка-дозорный, молоденький да безусый. Схватил за волосья и выволок, сам чуть не утоп, в броне же сиганул, дурной, сапогами воды загреб, хорошо — за весло успел ухватиться. Воины перегнулись, руки подали, достали обоих. А бабу не смогли, сгинула, и следа на воде не осталось, камнем на дно пошла.

— Вольга, сынка себе достал? — похлопал Твердяй своего воя по плечу.

— Божья душа, — буркнул парень. — Мать его должно была.

— Бедовый, — Твердяй присел на корточки рядом с мокрым мальчонкой. — Лета четыре, не более, внучок мой как раз в такой поре. Эй, тебя как звать, утопленник?

Мальчонка только испуганно водил большими карими глазами.

— Вольга, приглядывай за ним. Ну, чего встали, исполчиться, в сечу готовься!

Корабли стремительно сближались. Дудки трубили все яростней. Сейчас начнется, понесет Волга алые потоки к далекому Хвалынскому морю. Пленницы обреченно сникли, бормоча молитвы…

Булгары не напали, расступились, пожалели пленников, не утратили надежду на выкуп, а, может, оценили чужие силы, предпочитая выпустить русское войско — Ошель уж из пепла не воскресить, а своих губить за зря кому охота.

Вернувшийся целым и невредимым с Камы ростовский воевода Воислав догнал русские корабли в устье Оки, и тоже, проныра, с богатой добычей. Дома ждет почетная встреча, великий князь Юрий будет доволен — дружины сберегли, большой полон с собой прихватили, не взяли Биляр с Булгаром, так и что ж, все равно булгары теперь притихнут, а то и сами приплывут замириться. Того и надобно было.

На привале вкруг костров царило радостное оживление. Святослав, выпив с воеводами и муромскими племянниками, велел гридям тащить за собой бочку с брагой — настало время по старому обычаю лично уважить дружину.

Юрьевский князь переходил от костра к костру. Дружинники торопливо вскакивали, низко кланялись, тянулись за братиной, крестились, желали здравия князю, отхлебывали и довольно крякали, краем рукава отирая усы. Все как обычно, честь по чести.

Последний костерок чуть поодаль, небольшой, дозорный. От него в глухую ночь будут уходить легкие тени, высматривая возможную погоню. Вряд ли булгары кинутся догонять, а все же.

Дозорные заметили князя, с поклоном выступили вперед. Вот и юный Вольга среди них, суровостью лица добавляет себе годков.

— Куда мальчонку дели? — вспомнилось Святославу.

— Да вот он, — Вольга отступил, открывая расстеленный на траве кусок рогожи, на котором, подложив ладони под щеку, спал бедовый малец. А волосы светлые, чуть кудрявые, что у суздальцев, только лицо скуластее, нос прямее, с узкими крыльями.

— Чего ж их бабам его не отдали? — нахмурился Святослав.

— Не признали, говорят — не наш.

— И утопленницу не признали?

Вольга отрицательно покачал головой.

— Чудно́, — буркнул себе под нос Святослав.

— Он этого… — кашлянул в кулак Вольга, — не слышит ничего… глухой.

— С чего ты взял, — вскинул очи князь, — по-нашему просто не понимает?

— Да нет, тоже так думали, все пытались разговорить. Прокоп по-ихнему бормотать умеет, так сказал — глухой, и все тут.

— Он же лопотал что-то по-ихнему, стало быть, слышит.

Вольга отрицательно покачал головой:

— Мы над ухом хлопали, дудели, а малец и головы не повернет, ни вздрогнет. Глухой как есть, — молодой воин тяжко вздохнул, — но не плачет, тихий.

Святослав снова посмотрел на подрагивающего во сне мальчика.

— Зато, глянь, княже, чего смастерил, — Вольга разжал ладонь и показал плоский белый камешек, на нем мелкими штрихами была процарапана диковинная птица с бойким хохолком, распустившая крылья к полету. — Я ему ножичком хотел зверушку какую нацарапать, а он вырвал у меня да сам.

— Неужто сам? — Святослав заводил пальцами, повторяя изгиб крыла.

— Как есть сам, я только вот тут подправил, — Вольга указал мизинцем на когтистые ноги.

— До Владимира доберемся, в артель его к камнерезам отдам, авось кому и глухой сгодится, — рассудил Святослав, снимая с себя груз.

Вольга что-то хотел сказать, но видно не посмел, лишь снова поклонился. Святослав быстро побрел прочь.