Чудно узорочье твое (СИ)

Княжич метнулся к своей лошади и вынул из седельной торбы свиток, подбежал к отцу, протягивая. Все начали с любопытством тянуть шеи, чтобы разглядеть.

— Во Владимире у епископа Митрофана испросил разрешение срисовать, — пояснил Святослав, — там в книге любомудрой углядел. Епископ уж согласие дал.

Бакун, щуря глаза, внимательно разглядел рисунок.

— Сделаем, не тревожься, светлый князь. Оставишь мне чертеж сей?

Святослав вопросительно посмотрел на сына. Тот утвердительно кивнул.

— Ну, вот, будет тебе и слон, — подмигнул ему отец.

— Слон, слон, слон, — загудела толпой, — что за диковина такая?

— Велбул[1] такой, только маленький, — высказал кто-то авторитетное мнение.

Бакун повел князя вкруг храма, показывая, что было сделано, пока Святослав гостил у старейшего брата во Владимире. За ними хвостиком побежал Димитрий.

— Трапезничайте, мужи добрые, — махнул князь каменщикам.

Те послушно побрели снова по своим углам. Зорька тоже чуть отступила. Этак Данила и пообедать не успеет, но не бежать же наперерез самому князю. Свита из нарочитых мужей продолжала терпеливо ждать у входа в собор.

— Ты это, не обижайся на нас, — к Зорьке бочком подплыли местные девицы.

— Я не сержусь, — не стала она вредничать.

— Я Белена. Я Липка. Я Купава, — начали они знакомиться наперебой. — После службы завтра пойдешь с нами на торг?

— Пойду, — обрадовалась Зорька.

— Ой, глядите-ка, Кирша-то наш причесался, — всплеснула руками дородная Белена.

— О-о-о, вот те раз, — хохотнула курносенькая Липка, — никак дождю быть.

Девки сдавленно рассмеялись, пряча ладонями белые зубки. Зорька посмотрела туда, куда они указывали. За нарочитыми мужами среди молодых воев стоял знакомый Зорьке парень, одетый в нарядную рубаху и подпоясанный ярким кушаком, ноги облегали сафьяновые сапоги. Кудри были аккуратно расчесаны и перетянуты шнуром.

— Что петух на заборе, — снова прыснули девки.

Парень высокомерно глянул на озорниц, едва заметно стрельнул в Зорьку глазами, и подчеркнуто равнодушно отвернулся.

— А чего ярыжник с княжьими воями делает? — спросила Зорька.

— Да не ярыжник он, — махнула рукой Белена. — Во хмелю мужам двум зубы повыбивал, вот отец Мефодий с тиуном на него послушание и наложили — камни смиренно таскать. Из отроков[2], а нос дерет, что боярин. А ты откуда его знаешь? Приставал уже?

Зорька заалела.

— Держи с ним ухо востро, он, вдовец, на девок падкий, словеса хитро плетет да толку никакого, — подтолкнула ее в бок Липка.

— Особливо на сеновале речист, — прыснула Белена. — Гляди, не попадись.

— Чего мне на него глядеть, мне б своего хозяина покормить, — вздохнула Зорька, показывая полную корзину.

Наконец князь со свитой выехал прочь. Каменщики повалились в траву немного вздремнуть, чтобы дальше уж без остановок работать до заката. Раскланявшись с новыми подругами, Зорька снова побежала вкруг собора к лесам, на которых творил ничего не замечающий Данила.

Она, как советовал каменщик, чуть тряхнул леса и постучала по ним кулачком. Данила почувствовал и нагнулся.

— Обедать слезай, — махнула ему стряпуха и показала корзину.

Он послушно принялся спускаться. Вдвоем они уселись на расстеленной Зорькой рогоже.

— Ну вот, остыло все. Ешь скорее, — Зорька принялась раскладывать угощения. — Яичко почистить? — протянула она печеное яйцо.

Данила забрал и начал чистить сам. Надо бы и уходить, но Зорька продолжала сидеть.

— Это кто ж такой? — указала она наверх, где среди клыкастых львов стоял каменный отрок с поднятыми для прославления Бога руками. — Кто такой? — чуть дернула она Данилу за рукав.

— А, — стукнул он себя в грудь.

— Ты? — удивленно вскинула брови Зорька.

Данила усмехнулся кончиками губ и начал чертить на земле ножом: человека, вокруг него стены, потом клыкастых львов.

— А-а, это ж Даниил во рву со львами, — заглянула Зорька в лицо Даниле, — нам поп про-то сказывал. А чего ж тогда львы у тебя такие злые? Они ж его не съели, надобно их добрыми рисовать, — и пальчиком стерла клыки, дорисовывая львам улыбки.

— Э-э, — запротестовал Данила и вернул львам суровость.

— Ну, как знаешь, — обиделась Зорька. — Пойду я.

— Бо-о, — приложил Данила руку к груди, благодаря.

— Вечером щи будут, — пообещала стряпуха и поспешила прочь.

Новые подруги терпеливо ждали ее у вала, чтобы вернуться вместе к посаду. Жизнь налаживалась, вот только жаль, что львы не улыбались.

[1] Велбул — верблюд.

[2] Отрок — здесь младший дружинник.

Глава XXIV Торг

В церковь Зорька приоделась, вытащила из короба все самое лучшее — глиняные бусы, малеванные рукой батюшки, берестяное очелье, обшитое льняной тряпицей с вышивкой бисером да речным жемчугом. Серебряные заушницы звякали у висков, рубаха под запоной[1] убрана по оплечью красными петушками да курочками.

— Да я управилась, будем выходить? — окликнула она Данилу, уже привычно забегая перед ним и заглядывая в лицо. — Идем? — перебрала пальчиками для верности.

Он коротко махнул и подался к двери.

Нынче Данила был одет в чистую рубаху, подпоясан добрым кушаком, а вместо поршней на ногах красовались сапоги, не хуже, чем у дружинного Кирши.