Чудо

За отрицательной духовностью стоит мировоззрение, которого не может быть у христиан. Именно мы, из всех на свете, не имеем права думать, что духовную радость нужно оберегать от места, времени, материи и чувств. Наш Бог — Господин вина, елея и хлеба, счастливый Творец, принявший бремя плоти. Он установил таинства, то есть дал нам духовные дары на том условии, что мы выполним телесные действия. Тут уже нельзя сомневаться в том, чего Он от нас хочет. Уходить от природы в отрицательную духовность — все равно что бежать от коня, которого надо объездить. В нашем нынешнем странствии много причин для отказа, воздержания, умерщвления плоти. Но вся наша аскеза должна быть ответом на вопрос: «Кто доверит нам истинное богатство, когда мы не справляемся с богатством тленным?» Господь дал нам тленные тела, как дают мальчикам пони. Мы учимся ездить верхом, потому что нам предстоит не свобода от лошадей, а смелая и радостная скачка на крылатых конях, которые ждут нас, храпя от нетерпения, в царских конюшнях. Мы поскачем на них, чтобы быть с Царем, — ведь Сам Он от коня не отказался, а пешком за Ним не угонишься.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Если вы оставите в покое белый столб, он вскоре станет черным.

Честертон Г. К. Ортодоксия

На этом и кончается книга. Если вы, прочитав ее, захотите подумать сами, возьмите Новый Завет, а не труды о нем. Когда же вы перейдете от него к нынешним ученым, помните, что вы — овца среди волков. На каждом шагу вы встретите рассуждения и доводы, подобные тем, о которых я рассказал в первой главе. Раньше я думал, что эти богословы — просто посланцы атеистов, намеренно подрывающие христианство изнутри. Одна из причин их широты взглядов в том, что мы воспитаны природоверием, и, если не быть постоянно начеку, непременно к нему скатишься. Другая причина очень благородна, в ней есть даже что-то донкихотское. Нынешние богословы хотят быть предельно честными по отношению к врагу и потому допускают все мало-мальски возможные естественные объяснения, как экзаменатор, завышающий отметку студенту, который ему не нравится.

Читая такие книги, держите ухо востро. И охотничьей собаке не выследить всех доводов, основанных не на историческом знании, а на скрытом допущении невозможности, невероятности или неуместности чудес. Вам придется воспитаться заново, вырвать из сознания самый корень привычного воззрения на мир. Это воззрение и мешало вам, пока вы читали эту книгу. Его обычно зовут монизмом, но вы меня, наверное, лучше поймете, если я назову — общизмом. Представителям его кажется, что нечто общее важнее отдельного, частного, и частности, содержащиеся в нем, — на один лад. Так, если он верит в Бога, он будет пантеистом, если верит в природу — станет природовером. Он думает, что, в сущности, каждая вещь — «просто» развитие, или предвестие, или момент чего-то другого. На мой взгляд, это неверно. Один наш современник посетовал как-то на то, что реальность «неизлечимо множественна». По-моему, он прав. Все вещи — от Бога, и все они связаны самыми сложными нитями, но сами они различны. «Общее» («все») — лишь совокупность существующих сейчас вещей, и с большой буквы его писать не надо. Это — не пруд, где все сливается, и не пирог, где все спеклось вместе. Реальные вещи конкретны, очерчены, непохожи. Общизм естествен для нас, потому что такой и должна быть философия тоталитарного, массового века. Значит, мы должны быть особенно осторожны.

«И все же...» — скажете вы. Именно этих слов я и боюсь больше, чем любых философских доводов. Для темы моей опасней всего это мягкое и самопроизвольное возвращение к привычным взглядам. Вы запрете дверь, закроете книгу и увидите в тот же миг знакомые стены, услышите знакомые звуки. Пока вы читали, тот или иной довод убеждал вас, в вашем сердце возрождались древние надежды и страхи, вы подошли к порогу веры — но сейчас... Нет, это не пойдет. Вот она, реальность, и никаких чудес в ней быть не может. Сон кончился, как кончались все сны. Ведь это не в первый раз — уже неоднократно вы слышали странные вещи, читали странные книги, питали надежды, боялись, и все приходило к концу, а вы и понять не могли, как удалось увлечь вас хотя бы на минутку. Против реального мира, в который вы возвращались, не возразишь. Конечно, все иное было лишь совпадением, ошибкой, искусной софистикой. Вам стыдно, что вы могли подумать иначе, и немного жаль, вы даже рассердились. Надо было знать, что, как сказал Мэтью Арнольд, «чудес не бывает».