Оказавшись в пустынном месте возле грота, Тиханов остановился и подставил лицо солнцу. Затем отряхнулся, как вылезший из воды пес, и тут случилось нечто неожиданное. Что-то скользнуло по его рту и подбородку и упало на землю. Он озадаченно опустил глаза вниз и едва не окаменел. Правая рука автоматически прикоснулась к гладко выбритой верхней губе. На земле у его ног лежали пышные накладные усы. Когда он окунулся с головой в воду, клей, видимо, размок, и теперь усы отвалились.
Тиханову стало страшно: а вдруг кто-нибудь находился рядом и стал свидетелем этой сцены? Он быстро наклонился, подобрал усы с земли и поспешно прилепил их себе под нос — туда, где им и положено было находиться. Закончив с этим, Тиханов сглотнул и осторожно огляделся. Ни сзади него, ни по бокам никого не было, но когда он посмотрел вперед, его страх сменился настоящим ужасом. Прямо перед ним стояла Жизель Дюпре, эта сучка-экскурсовод, направив на него объектив фотоаппарата.
Однако через несколько мгновений ужас отступил. Чуть впереди и немного левее его стояла группа паломников и явно позировала своему экскурсоводу. Видимо, Жизель фотографировала именно их. Недовольный своим испугом, Тиханов стоял, не двигаясь с места, и размышлял, не попал ли он в кадр в тот момент, когда у него отвалились накладные усы. Ответить на этот вопрос он, разумеется, не мог. Ему хотелось повернуться и убежать отсюда, но тут Жизель опустила фотоаппарат, посмотрела в его сторону и, узнав, приветственно помахала рукой. Отступать было поздно.
— Мистер Толли,— окликнула его девушка,— как ваши дела?
— Прекрасно, прекрасно.
— Вы совершили омовение?
— Да.
— Если хотите поправиться, продолжайте делать это. Надеюсь, скоро увидимся.
Она возвратилась к своей группе, а Тиханов резко развернулся и торопливо зашагал прочь, оставив и ее, и грот за спиной. В процессе бегства он пытался проанализировать сказанные ею слова. В них не было и намека на то, что она заметила приключившийся с ним конфуз, или на то, что он оказался у нее в кадре. Она просто приятно удивилась неожиданной встрече, вот и все. А он-то хорош! Отреагировал на это вполне невинное происшествие, как настоящий параноик.
Она ничего не видела. Никто ничего не видел.
Ему ничто не угрожало.
И он излечится.
Регги Мур надел свой выходной костюм, темно-синий, в тонкую полоску. Последний раз он надевал его на торжественный ужин в Лондоне по случаю того, что они с Жаном Клодом Жаме стали партнерами. Но сегодня вечером — и Регги уже несколько раз напоминал об этом своей жене — должно было состояться еще более грандиозное событие: начинание, которое сделает их богатыми, официальное открытие перестроенного и расширенного ресторана в Лурде.
Перед отъездом из Лондона Эдит уложила в чемодан свое самое дорогое платье — из фиолетового атласа в горошек. Сейчас она вынула его из шкафа и надела.
Выйдя из гостиницы, они прошли два квартала вверх по улице Бернадетты Субиру. Несмотря на то что вечер выдался на славу, на главной улице города в этот час было не очень людно. Часы показывали семь часов, и большинство паломников ужинали, прежде чем отправиться на вечернее шествие на территории святилища.
В пять минут восьмого Регги заставил Эдит остановиться и показал на другую сторону улицы, где в угловом доме располагался ресторан.
— Вот он, любовь моя! — воскликнул Регги.— Вот наш горшок с золотом, зарытый у основания радуги.
— Выглядит на три звезды, не меньше,— сказала Эдит, желая сделать мужу приятное.
— Точно, точно,— закивал головой Регги, сжал руку жены еще крепче и потащил ее через дорогу. — После того как мы с Жаном Клодом заключили договор о партнерстве, у него было не очень много времени на работы по перестройке заведения. Но Жан Клод — парень энергичный, и, заручившись моим согласием, он велел заново выкрасить фасад, обновить внутреннее убранство и, кроме того, сделал пристройку, в которой теперь размещаются бар и второй обеденный зал. Ресторан начал принимать посетителей в тот день, когда мы приехали в Лурд, и с тех пор там яблоку негде упасть.
— Я так рада за тебя, Регги!
— Но сегодня состоится официальное открытие. С этого дня в ресторане будет предлагаться особое меню и обслуживание.
— И люди будут за это платить?
Регги снисходительно улыбнулся наивности жены.
— Они будут готовы платить любые деньги по целому ряду причин. Во-первых, это не просто заурядная дешевая обжираловка при заурядном дешевом отеле. Во-вторых, это один из немногих имеющихся в городе фешенебельных ресторанов. В-третьих, и это самое главное, мы можем предложить нашим посетителям нечто такое, чего нет больше ни у кого.
Регги повел жену по направлению к ресторану.
— Смотри! — сказал он и указал рукой вверх.
Эдит подняла глаза и увидела над стеклянным входом в ресторан огромную неоновую надпись, переливавшуюся всеми цветами радуги. Она гласила: «ЧУДЕСНЫЙ РЕСТОРАН МАДАМ МУР».
Регги выжидающе смотрел на жену, а та, в свою очередь, словно загипнотизированная глядела на неоновую вывеску ресторана. Нижняя челюсть у нее отвалилась, и она стояла с широко открытым ртом.