Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...

Соседи не могли рассказать ничего существенного. Сказали только, что под утро со стороны овражка они слышали крики о помощи, а сосед даже набрался храбрости и вышел во двор, но к тому времени крики уже прекратились, и он решил в милицию не звонить.

«Поди знай, кто и о чем кричал там во тьме, наживешь еще неприятностей, если милиция явится и ничего не обнаружит – скажут, ввел в заблуждение. Мальчишки–подростки тоже имеют привычку орать всякие глупости, думая, что хорошо шутят. А вдруг… на другой стороне овражка кто–то лупит свою жену или дочь, только что явившуюся домой, и та орет во всю глотку, чтобы ей попало меньше, чем заслужила. Ночью сейчас еще подмораживает, поэтому по утрам слышно далеко, вот и узнай, где этот крикун находится – может, здесь же, а может, за десять верст. Недавно отсюда я слышал, как перекликались петухи – в Лиелциемсе ведь никто кур не держит, – значит, это петухи с птицефермы, которая возле межи Трех Господ – вы же не местные и не знаете, – даже по прямой отсюда будет километра четыре, не меньше.

Милиция приехала вместе со «скорой помощью». Непонятно, кто им мог сообщить. Может, кто–нибудь, выпускал собаку побегать, ну кто бы еще полез в этот заросший овраг? Чего там искать! Девушку несли наверх на носилках и как только «скорая» отъехала, появилась еще одна машина – милицейская. Большая. Несчастная девушка – вы не местные, наверно, не знаете, – из здешних. Если ехать по этой же дороге дальше, на Кубрены, то чуть в стороне, справа, среди больших деревьев стоит дом. В прошлом году ремонтировали крышу, местами подлатали новой дранкой, теперь пестрота – просто ужас! Они жили вдвоем с матерью, отец, пьяный, ехал на тракторе, перевернулся, и его раздавило. Но это было уже давно, девчонка, наверно, тогда еще и в школу не ходила. Да, видно, что та самая девушка – мать выла и причитала, и «скорая помощь» забрала ее с собой. Чужого человека не взяли бы – не так ли?»

– Почему они решили звонить нам? – Виктор слушал рассказ Спулги, и мускулы на его лице нервно дергались. Он вытряхнул из небольшого пузырька на ладонь несколько таблеток, высыпал их в рот и проглотил, не запивая. Вытряхнул еще и протянул Спулге.

– Что это за таблетки?

– Успокоительные, очень нейтральные.

Спулга взяла таблетки и ушла на кухню. Виктор прислушался – из крана полилась вода.

Он знал эту девушку, видел несколько раз. Приятель Науриса Илгонис катал ее на гоночном мотоцикле, посадив перед собой на длинное сплошное сиденье, на таком можно сидеть вдвоем, а при желании можно устроиться даже втроем. Виктор вспомнил, как Илгонис рассказывал, что они познакомились на каких–то мотогонках. Илгонис даже знал, где она работает в Риге, но во второй половине лета роман по неизвестной причине оборвался. «Твою малолетнюю преступницу я встретил с настоящим колхозником. Издали видно – передовик! Сам немного похож на трактор», – однажды сказал Наурис Илгонису. В тоне слышалась откровенно–злобная насмешка, но тогда Виктор не придал этому значения. Илгонис ответил с легкостью закоренелого донжуана, весьма характерной для шестнадцатилетних: «Пройденный этап», или что–то в подобном духе.

– Звонили потому, что все произошло возле нашего дома, – возвратившись в комнату, сказала Спулга. – Они подумали, может, дому причинен какой–нибудь ущерб.

– Ну это они могли проверить, просто заглянув через забор.

– Вчера днем они видели во дворе Науриса.

– Милиция об этом знает?

– Их пока никто ни о чем не расспрашивал. Науриса видели с компанией, были тут и девушки, но была ли среди них эта, они не знают. Наверху в комнате Науриса все перевернуто вверх дном. – Спулга всхлипнула.

– Замолчи! – прикрикнул на нее Наркевич. – Сколько они просят?

– Ничего они не просят, кажется, очень порядочные люди. Они просто хотят выполнить свой соседский долг – ведь нам все равно тут жить рядом.

– Значит, будут молчать?

– Так они дали понять. Мол, и молодежи хочется иногда развлечься. Наурис, наверно, часто сюда наезжал.

– Завтра ключ от дома я заберу, и без моего ведома его не посмеет взять никто! Сегодня утром Наурис явился в котором часу?

– Наверно… около шести или семи, я не знаю! Когда ты проснулся, его уже не было – ушел на лекции.

– Прекрати!

«Не говори мне, что ты ничего не видишь. Ты просто не хочешь ничего видеть – вот это правда!»

Зазвонил телефон, и Виктор схватил трубку. Узнал голос Эдуарда Агафоновича.

– Девушку увезли в районную больницу и пока милицию к ней не допускают.

– Настолько серьезно?

– Он душил. Предполагают, что он считал ее удушенной, когда бросил.

На верхнем этаже раздался сдавленный крик ужаса: Спулга слушала разговор по другому аппарату. Виктор и не заметил, как она вышла из комнаты.

– Лицо у него якобы было обмотано шарфом, но девушка говорит, что все равно узнала его. Так рассказывает персонал больницы.

– Как можно в темноте узнать человека, да еще с завязанным лицом?

– В том–то и дело, что можно! Однако адвокату это дает возможность зацепиться, если мы решим все отрицать. Только вряд ли на сей раз это лучший выход из положения.

– Агафонович, я навек твой должник.