Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...

– Уж не от его ли родственников эта бутылка? – Отвинтив пробку «Графа Кеглевича», понюхал. Насмешки Цепс в моих словах не понял.

– Сейчас там обыкновенная водка, но он сыплет туда что–то для лечения. Поэтому он и запретил мне трогать. Ведь одного лекарство лечит, а другого калечит. А мне он добра желает.

– Вначале здесь была чистая водка?

– Да, ему прислали. Из–за границы. Он говорил, что у родственников там есть даже фабрика, но он от них из принципа ничего не хочет брать. Только ежемесячные проценты, которые ему полагаются от его доли наследства; но когда их переводят в рубли, то получается совсем немного. Хорошая была водка, мягкая. Он мне разрешил открыть пробку, и у нас получился шикарный ужин. Я тогда нажарил салаки с луком. Он очень любит салаку с луком.

Ивар вернулся с близлежащих огородов тоже с пустыми руками, не найдя предмета, которым могли убить Грунского. Мы предположили, что Цепс после того, как проломил Грунскому череп, бросил орудие убийства в тачку, рядом с жертвой. Не мешало бы еще раз обыскать канаву, в которую свалили Грунского, может, здесь же, в иле, и отыщется. Плохо, что и тачка исчезла бесследно. Она слишком большая и утопить ее в канаве невозможно. Куда он мог ее упрятать? Спулле без признания в содеянном, без предмета, которым был убит Грунский, и без тачки дело не примет, ведь пострадавший мог накануне тачку кому–нибудь продать или одолжить.

– С вашего позволения мы возьмем стаканы и бутылки с собой, – сказал я. Скорее всего, хлороформ был добавлен к «Графу Кеглевичу», потому что из этой бутылки барин Грунский лакал сам, Цепсу же перепадало куда более грубое пойло.

– Нет, только не это, только не это!

– Мы ведь можем обойтись и без вашего согласия: у нас на это есть соответствующий документ прокуратуры.

Теперь надо дождаться ответа из лаборатории, доливали хлороформ в эту бутылку или нет.

– Этого он мне никогда не простит! – Цепс едва сдерживал слезы.

– Из–за чего вы поссорились с Грунским?

– Мы никогда не ссоримся. Он со мной был строг, но всегда справедлив!

Странно, но я никогда (даже про себя) не желал виновному выкрутиться на суде. И Цепсу тоже – после долгого, шестичасового допроса. Несмотря на его «Мне нельзя пить спиртное, тогда у меня полностью пропадает память!» и на то, что его биография в целом особого интереса не представляет, она ясна нам, как полная колода карт. Жизнь скучная и одинокая, заслуживающая сочувствия.

– Сижу осенними вечерами… Так тоскливо–тоскливо… Открывается дверь… Хоть бы вор зашел! Нет, сквозняк…

Грунскому не составляло никакого труда сесть Цепсу на шею. Конечно, он был воплощением зла, но славный простак, верно, считал его гораздо меньшим злом, чем одиночество. А деспот, поняв свое преимущество, становился все наглее. Что же в таком случае произошло между ними, если Цепс решился на столь отчаянный шаг?

Это один из тех редких случаев, когда невольно начинаешь думать: в колонии ему будет лучше.

Серый, сгорбленный, мешки под глазами, руки, зажатые между колен, почти касаются пола. Вдруг он вскакивает и распрямляется.

– Вспомнил!

– Что вы вспомнили?

– Графа…

– Грунского.

– Товарища Грунского ждала машина.

– Где?

– На большой дороге в Садах. Легковая машина!

Мне хочется сказать ему: послушай, это уже нечестно, мы тебе не сделали ничего плохого, зачем же ты стараешься нам насолить? Ведь все, что ты сказал, нам придется проверять – снова от темна до темна бродить от будки к будке, расспрашивать, разыскивать! Целыми днями! Может быть, даже целую неделю. И только потому, что тебе взбрело в голову выпалить фразу, которая так или иначе тебя не спасет. Можешь увиливать как хочешь, но факты все равно накапливаются – от них никуда не денешься. В конце концов мы докажем, что никакой машины там вовсе не было, а неделя уйдет. Но если хочешь – пожалуйста! Нам за это деньги платят!

– Значит, окончательно пропавшая память вернулась? – спрашиваю.

– Да, да. Я помню очень ясно!

«Вот глупец, как будто это его спасет!»

– Запиши кратко, – приказываю Ивару. – Теперь ночью ничего не проверишь, подождем до утра.

Сам я заполняю бланк о задержании Петериса Цепса. Он, как предусмотрено законом, будет спать на нарах, а где будем спать мы с Иваром – еще неизвестно.

Глава XI

Кухня выглядела как поле битвы. Карине пришло в голову такое сравнение, когда она увидела, как Спулга мечется между холодильниками, не в состоянии сообразить, где что стоит, куда чего добавить и что подавать на стол.