Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...

— Так прямо и угрожали убить его?

— А что! Разве можно такое стерпеть?! Его еще пальцем не тронули, а он уже трясется, что твой студень на тарелке, наземь валится, червяком этаким ползает, извивается… Станет такой за женщину драться! Как бы не так!

Следователь молчал, слушал. Слушать — этим искусством Берт Адамсон, наконец, овладел. Не прерывать допрашиваемого лишними вопросами, не глядеть со скукой на часы, когда он увлечется и его рассказ уклонится от прямой дороги. Не сбивать окриками «Это не относится к делу!».

Казалось, заторможенность Нилса полностью преодолена. Если вначале он отвечал лишь коротко, скупо, с раздражением, то теперь рассказывал уже подробно:

— Стой–ка, думаю, а что ты, трус подлый, будешь делать, если я при тебе скажу о Бригите… Обзову ее… Неужто стерпишь, не бросишься на меня? И точно! Краснеет, бледнеет, а ударить боится… Он дрожит, а я его, знай, как хочу пугаю… Тьфу ты, мразь! Уж он так трясся, так ползал, что мне… и руки–то пачкать не хотелось, тошно стало, можете вы такое понять… Мало того! Вдруг как закричит: отказываюсь я от Бригиты! Скажите пожалуйста! Мусолил, мусолил бабу, а чуть прижали его, он, видите ли, отказывается!.. Ну, тут уж у меня черти в глазах запрыгали. Поставил я его на ноги и — по харе… Да не раз… А потом — ну, а потом пришла жена. А я отлучился на часок. Пусть разберутся, кто там от кого отказывается… так–то. Думал — вернусь, они к тому времени помирятся, скроются с глаз долой. Она–то своего хлюпика пожалеет, ссадины ему смажет йодом… А на деле вышло не так, прихожу, гляжу — смылся–то он один… Она — нет. Она меня ждет, осталась… Ну, и все.

— Нет, еще не все, Лея, я должен знать, что было потом! Когда вы остались вдвоем с женой.

И тут Лея стал нервничать, Берт сразу заметил это: закурил, опять уперся взглядом в угол.

— Э, чего там… Ничего особенного и не было. Поговорили малость… Она, по–моему, под конец раскусила–таки, что он за тип…

— Вы ее тоже били?

— Кого это? Жену–то? Да вы что! Пальцем не тронул.

— Но угрожали? Ругали?

— Э, да это я только фотографу так сказал. Я же вам объяснил.

— А раньше? Раньше вы разве не грозили жене?

— Было однажды. Перед отъездом, когда одну ее дома оставлял. А зачем это вам знать так подробно? Что же, Бригита тоже на меня жаловалась? С ним заодно?

— Нет, нет… Мне нужно знать это, чтобы понять всю ситуацию… Итак, вы перед отъездом ей пригрозили. Вы тогда уже знали, что вашей жене понравился другой?

— Нет… У меня… То есть подозрения были, только и всего.

— И несмотря на ваши угрозы, она вчера не побоялась остаться с вами наедине?

— Не побоялась, как видите. Она–то, видно, не из пугливых.

— Что вы делали, о чем говорили?

— Поужинали. Выпили на двоих бутылку водки. Она, конечно, меньше меня…

— Вы с ней ничего не выясняли, не ссорились?

— Нет, говорю же вам… Мне было уже не до споров, слишком тошно… Вот посуду — да, посуду я побил, просто смахнул со стола на пол. Те тарелки и чашки, из которых они… Муторно стало на сердце, как увидел, я и смахнул их со стола. А говорить ничего такого не говорил. Она — да… По–моему, она вроде раскаивалась… Не хотела, чтоб я уезжал. Да, потом попросила барбамил принести… и воды… когда легла уже. Ну, я принес кружку воды, принес барбамил, зашел еще в кухню, выключил газ и пошел.

— А дверь? Она заперла дверь за вами?

— Дверь… Чего это вы, товарищ следователь, меня водите… вокруг да около? Что случилось у меня в доме?!

— Пока что вопросы задаю я, а вы отвечаете, — сказал Берт резко. — Она заперла дверь за вами?

Нилс обеими руками схватился за края стула; казалось, он изо всех сил сдерживается, чтобы не вскочить на ноги. Взгляд прищуренных глаз с ненавистью остановился на лице следователя и сразу соскользнул обратно в угол; Нилс все же стал отвечать, но опять так же отрывисто, деревянно, как вначале.

— Дверь запер я сам.

— У вас было несколько ключей от двери во двор?

— Два. Бригитин ключ я повесил на гвоздь в прихожей.

— А ваш ключ?

— Вот он.

Нилс вынул ключ из кармана, положил на стол.

— А дверь в кухню? Вы сказали, что были в кухне перед уходом. Вы, уходя, оставили ее открытой?

— Нет, закрыл.

— А дверь в комнату?

— Тоже закрыл.

— Сколько горелок на газовой плите горело, когда вы их выключили?

— Две.

Враждебный взгляд допрашиваемого опять обжег лицо Берта. Следователю казалось — вот–вот Лея не выдержит, в любую минуту может последовать взрыв.

— Терпение, — сказал следователь. — Еще несколько вопросов: что вы вчера делали, после того как вышли и заперли дверь?

— Посидел еще немного… на воздухе, на крыльце.

— Долго?

— Нет. Выкурил две папиросы.

— А затем?

— Сел в автобус, поехал на вокзал. Потом в поезд.

— Какой это автобус? На вокзал? В котором часу?

— Последний. Отходит от конечной остановки на нашей улице в двенадцать пятнадцать.

— Благодарю, пока все. Вам придется здесь подождать меня.

Взрыва не было. Нилс молчал, оцепенело уставясь в угол.