Чудо где-то рядом. Сказки обыденной жизни

Маленького Витьку называли искусственником, и в этом, казалось, была какая-то игрушечность, вроде искусственного мишки или собаки. Маша услышала это слово от бабушки и врачей, которые набежали в дом. У мамы пропало молоко и всякий интерес к жизни. Она не брала Витю на руки, а он заходился в плаче. Маша склонялась над кроваткой, и младенец затихал. Он улыбался и просто дрожал от счастья, когда старшая сестра попадала в его поле зрения. Когда Маши не было, Витя капризничал. Мать вздыхала: «За что мне такое наказание? Одна крикухой была, теперь этот кровь пьет». Но Маша как раз считала, наоборот, что появление Вити – это самое радостное событие в их жизни, если не считать смерть отчима, и летела домой из школы на крыльях. Ее даже перестали мучить те мелкие и большие гадости, которые происходили с ней в классе. К тому, что никто с ней не хотел сидеть или стоять в паре и вообще дружить, она уже привыкла. В начале года ее пересадили на предпоследнюю парту из-за высокого роста и низкой активности. Сидела она у окна и за учебный год изучила ландшафт, открывающийся с высоты пятого этажа, так хорошо, что могла бы составить точнейшую топографическую карту окрестностей. Она, например, знала, сколько кустов и деревьев высажено по периметру школьной спортивной площадки, сколько скамеек у дома напротив и гаражей на противоположной стороне улицы, а вот в клеточках журнала успеваемости у нее по всем предметам, кроме чтения и рисования, кудрявились пухленькие троечки, вперемешку с глистообразными двойками. Классная руководительница, Полина Сергеевна, была педагог молодой и честолюбивый. Маша портила картину успеваемости. Обычно такие сложности возникали с непослушными, расхлябанными мальчишками, но чтобы девочка, которая писала изложения слово в слово, прослушав дважды незнакомый текст, так туго воспринимала бы все остальное, было диким. За три года Маша ни разу не подняла руку, чтобы ответить на вопрос, а когда ее вызывали к доске или просили ответить с места, она молчала, опустив голову. Дети прозвали ее Му-Му.

Полина Сергеевна собиралась поставить ребром вопрос о переводе Маши в специнтернат для детей с отклонениями в развитии. На ее взгляд, было ненормальным то, что девочка вообще никак не реагировала на оценки. Выяснилось, что в доме у Маши в этом смысле как у всех – за плохие ругают и наказывают, за хорошие поощряют. Но фокус заключался в том, что девочке ничего не хотелось, а поэтому ее трудно было лишить чего-то или чем-то подкупить. Обычные детские радости вроде новой игрушки, похода в зоопарк, живой собаки и мороженого на Машу не производили никакого впечатления. Наказания вроде тех: не пойдешь гулять, не будешь смотреть телевизор, ничего не получишь на день рождения – тоже не работали. У нее было только одно по-настоящему сильное желание: чтобы ей разрешили находиться рядом братиком весь день и всю ночь. Надо сказать, никто и не собирался лишать ее этого удовольствия. Витина кроватка очень скоро переехала в Машкин угол, и она могла, просунув руку между прутиков колыбельки, гладить малыша. Бабушка умилялась заботливости внучки, а мама находила в этом прямую выгоду. Лучше Маши успокоить мальчика никто не мог. А главное – Маша разговорилась. Она рассказывала Вите сказки, что-то все время бубнила, он отвечал ей лепетом и смехом. Они были счастливы вдвоем. Пока Маша находилась в школе, малыш нервничал, плохо ел, капризничал. Только на пороге квартиры появлялась Маша, ребенок издавал пронзительный крик радости, и они бросались друг к другу в объятия.