Чудо и чудовище

Да и не в пустыню она ушла. Тот край пустыни, что подступал к Илаю, был действительно гиблым – ни дорог, ни колодцев, только песок и камни. Но кто сказал, что обязательно нужно идти в ту сторону? Дарда имела очень смутное представление об окружающем мире, но все же понимала, что за пастбищем и соседним селением он не заканчивается. Она могла бы перейти Зифу и направиться на север. Вряд ли местные жители станут ей препятствовать – ведь ее изгнали родители, а не община. Но в той стороне лежал Зимран – первопричина всех бедствий, обрушившихся на Илай. Оттуда приходили царские слуги, грабившие земледельцев, и воины, убивавшие тех, кто не желал добровольно расставаться со своим добром. И хотя к Дарде эти напасти имели лишь косвенное отношение, душа ее к тому, чтобы идти в северном или западном направлении, не стремилась. Она предпочитала, не пересекая пустыню напрямик, обойти ее по Илайскому отрогу гряды Сефара. Этот путь тоже был труден и опасен, но в горах Дарда чувствовала себя уверенней, чем на равнине. И так она могла рассчитывать добраться до южной области Нира, страны караванных дорог, на пересечении которых стоял город Кааф. Что она сбирается делать в тех краях, Дарда не могла сказать. Но оставаться на месте не было ни причины, ни возможности, и она направилась в горы.

У нее не было с собой никаких припасов. Офи сжег ее лук и растоптал стрелы. Что ж, приходилось обходиться тем, что осталось – пращой и посохом. Она надеялась, что этого хватит.

Нога, ушибленная при падении, вскоре перестала болеть. Идти стало легче, но нелегок был сам путь. Дарда и раньше забиралась высоко в горы, но никогда не оказывалась так близко к белому Сефару. Сюда никто не ходил. В недавние зимние месяцы в предгорьях порой бывало довольно холодно, дули пронизывающие ветра, но снег никогда не выпадал. А здесь он лежал даже летом. В некоторых областях Нира гору Сефар считали священной. В Илае не разделяли этого мнения. Здешние божества были божествами плодородной земли, воды и сочных пастбищ. При чем же тут каменная гора со снежной вершиной? Там – ничего хорошего, там пустота и смерть. То же, что и пустыня, только в пустыне убивают жажда и жара, а здесь – голод и холод.

Дарда не боялась. К холоду она привыкла на дальних пастбищах, и разве не снег поил горные ручьи, наполнявшие реку, столь почитаемую там, внизу? А еду она собиралась себе добыть. Не зря же она столько времени упражняла и руки, и зрение.

Однако дни тянулись за днями, и временами казалось, что Дарда переоценила свои силы.

Она забралась слишком высоко, туда, где были только снег и камни. Ветер изводил ее, он пробирал до костей, и она не могла согреться, кутаясь в овчину, служившую ей плащом. Но голод был хуже. Здесь, наверху она видела только орлов, парящих в небе, и не с ее пращой было охотиться за ними. Иногда на снегу она замечала следы козерогов, но сами звери были слишком сильны и быстры, чтобы Дарда сумела догнать их и убить. Она скользила по обледенелым склонам, проваливалась в рыхлый снег, падала. Иногда ей хотелось не вставать, а так и остаться в снегу. Может, тогда она наконец согрелась бы. Но Дарда поднималась и шла дальше. Однажды ей удалось подбить камнем козленка, однако не на чем было развести огонь, чтобы зажарить мясо. Это ее не остановило. Дарда разделала тушу, выпив предварительно кровь, пока не остыла, и ела мясо сырым, сначала свежим, а потом замороженным. А потом у нее схватило желудок, ее корчило и выворачивало наизнанку. И все-таки она сумела и это выдержать.

Вершина Сефара была у нее по правую руку, затем осталась позади. Теперь Дарда смутно знала, что пора спускаться. Ей предстоит пересечь еще один отрезок пустыни, после чего она попадет в край караванных путей.

Дорога вниз была несколько лучше подъема. Стало теплее, хотя ветра были все так же сильны, а когда начались деревья и кустарники, с едой все почти поправилось. Дарда убивала птиц и готовила их на костре, выкапывала из земли съедобные корни. Зато, когда она вышла из полосы снегов, возникла необходимость искать воду.

Она спустилась с гор – и обнаружила, что не понимает, где находится, и не представляет, куда идти. То есть она знала, что следует идти так, чтобы солнце оставалось по правую руку. Но обширные пространства, простиравшиеся перед ее взором, полностью сбивали с толку. Что значит – "страна караванных путей"? Дарда не видела никаких путей, ни караванных, ни других. Вместо холода ее теперь мучила жара, леденящий ветер уступил место обжигающему.

Она опасалась уходить в пустыню настолько, чтобы терять горы из виду. Но попытка сохранить единственный ориентир привела к тому, что Дарда заблудилась окончательно. Временами она была близка к тому, чтобы вернуться в горы. Опираясь на посох, она брела по песку, прожигавшему сандалии и обмотки на ногах. Среди барханов вырастали каменные столбы, лежали валуны, словно с гор некогда сошла титанической мощи лавина, да так и рассеялась по пустыне. Или это обратились в камни те, кто умерли здесь от усталости?