Чудо - из чудес

            — Ты что, с ума сошел! – выслушав его, нахмурился сенатор. – Хочешь, чтобы тебя обвинили в сочувствии к христианам, а то и самого объявили приверженцем Христа?!

            — И тем не менее, я все равно освобожу брата! – упрямо стоял на своем Ахилл. – Даже если для этого мне придется самому садиться в тюрьму вместо него! Ну что ты так смотришь на меня? Да,  в тюрьму, как сделал это он, спасая отца!

            — Ну ладно, ладно! – нехотя уступил Мурена. – Иди к консулу и попроси его об этом… от моего имени!

            От консула Ахилл вышел радостный, со свитком папируса об освобождении Юния.          Однако в тюрьме ему сообщили, что христиан всех до единого уже увели в императорские сады, на казнь.

            — На усекновение мечом? — ахнул Ахилл.

            — Нет, по только что полученному приказу цезаря из них сделают тысячу живых факелов.

            — Что-о?..

            — Да, их обвяжут шкурами, обольют смолой и…

            Не дослушав, Ахилл погнал что есть мочи рабов, которые несли его на носилках, к садам Нерона и успел как раз к тому моменту, когда привязанных к столбам людей уже собирались поджигать. Он показал префекту претория именной указ. И тот сделал небрежный жест в сторону тысячи завернутых в шкуры христиан. Перед лицом каждого из них, прямо под подбородком, была воткнута острая пика, чтобы он не опустил головы, и цезарь со зрителями могли вволю налюбоваться мучениями.

            — Забирай, если найдешь! Только живее — цезарь не будет ждать!

            Ахилл сначала шел, с надеждой вглядываясь в запрокинутые к небу лица.

            Потом побежал, размахивая свитком и крича, видя вокруг себя сплошные огни:

            — Юни-и-ий!!! Ю-ни-и-и-ий!..

            Свиток загорелся от одного из горящих людей и сам вспыхнул ярким факелом…

            Ахилл бежал, даже не замечая этого, и только боль от ожога заставила его остановиться.

            Он обвел близкими к безумию глазами парк, видя наслаждающегося таким зрелищем через лорнет из своего изумруда Нерона, сенаторов, дам, слуг…

            Отвернулся от них и застыл перед — двойной аллеей из горящих людей.

            Вопреки ожиданию императора и его свиты они не кричали от боли.

            Они… пели!

            Пели непонятные гимны, славя своего Бога.

            И в каждом голосе Ахиллу чудился голос его счастливого несчастного брата…

8

Стас решил, не вызывая скорую помощь, позвонить прямо отцу…

            Шло время.

            И вот что интересно.

            Чем хуже становилось со зрением у Лены, тем больше крепла в ней вера в то, что непременно произойдет чудо: она родит крепкого, здорового ребенка и останется зрячей.

            Врач в поликлинике, смягчившаяся в конце концов таким ее упорством и удивленная тем, что Лена так и отказалась узнать, кто у нее родится — мальчик или девочка, сама обрадовано заверяла, что все идет нормально, и роды должны пройти более, чем успешно.

            Медсестра Зоя, часто заходившая к ним, тоже была уверенна в этом.

            Только профессор Кривцов, к которому еще раз свозил Лену Сергей Сергеевич, сильно нахмурился и строго-настрого предупредил:

            — Никаких резких движений головой! Категорически никаких нагрузок! Хотя, — со вздохом развел он руками. – Как избежать всего этого во время родов?.. Остается надеяться, как говорит ваш уважаемый свекр, только на чудо. Но лично я, простите, ни в какие чудеса не верю, потому что собственными глазами не видел еще ни одного!

            Да, Кривцов не видел.

            Но Лена-то видела и прекрасно знала, что они есть!

            К тому же, за нее возносилось столько молитв!

            И не только в Покровском и Москве.

            Стас через Ново-Афонское подворье заказал сорокоуст о здравии Лены — на Афоне.

            Отец Михаил — по своим каналам — попросил священников и монахов молиться о Лене в Иерусалиме, у Гроба Господня, и во всех других великих местах Святой Земли.

            Олег с Ириной передали записку с поехавшей – не в командировку, а простой паломницей в Бари журналистку, чтобы и у святых мощей Николая Чудотворца помолились о ней…

            В начале последнего месяца вновь начались «головокружения», как называла Лена то, что вокруг нее внезапно начинала кружиться комната со всеми предметами.

            И хорошо, если рядом оказывалось кресло или диван.

            Иначе приходилось просто осторожно опускаться прямо на пол.

            Зоя, у которой были теперь свои ключи от квартиры, застав ее однажды беспомощно сидящей посреди кухни, стала приходить едва ли не каждый день.

            Но придя однажды – очень расстроенная, не говоря ни слова, чтобы не расстроить Лену, почему, она затеяла, как всегда сразу несколько дел одновременно.

            И почти сразу сама в изнеможении опустилась на кресло, жалуясь на сильную боль в сердце.

            Хорошо, Стас был дома.

            Он умело проверил пульс у медсестры, которая, наконец, слабым голосом призналась, что это все из-за нервного срыва — сегодня ее все же, несмотря на протесты врача, уволили с работы.

            По ритму и наполнению было ясно, что дело серьезное.

            И Стас, решив не вызывая скорую помощь, позвонить прямо отцу.

            Тот, немедленно послал за Зоей машину и уложил в свою клинику.

            Как сказал потом сыну — надолго…

            Пришлось Стасу с Леной управляться теперь по дому вдвоем.

            И то недолго.

            Вскоре все хозяйственные обязанности переложил на себя Стас.