Чудо-компасы

Едет Лыной по снежному простору и поет обо всем, что придет в голову, — и как пригласит он молодого доктора в новый дом и угостит его крепким чаем, и расскажет про боли в пояснице, и вовсе не потому, что боли такие уж сильные. Просто надо же, чтобы доктор знал, что он не зря приехал сюда, на Чукотку, что и он нужен людям.

Обо всем поет чукча Лыной. Об одном он не поет — о дороге.

Испокон веков чукчи ездят без дороги — так чего же о ней думать и петь?

— Послушайте! — говорит доктор.— Мы же заблудились. Как выберемся?

А Лыною непонятно: как это так заблудились? Вот в городе Анадыре можно заблудиться. В Москве, говорят, каждый заблудится, а в тундре заблудиться нельзя. Доктора учили, учили, а тому не научили, что дорога только тракторам нужна да еще автомашинам. А вот самолетам, собакам да каюрам дорога не нужна.

Не требуется им дорога!

Каким-то непонятным чудом каюр знает, куда путь держать.

И не только Лыной.

Многие кочевые народы сохранили способность находить направление и сознательно — по всяким приметам, солнцу, звездам, и бессознательно — по чутью.

По-разному у людей развито чувство направления.

Попадет девочка в лес, наклонится за одним грибом, за другим, за третьим — и вот уже кричит: «Ау! Я заблудилась!» Зайдет она в кинотеатр в одну дверь, пройдет через другую, третью, выйдет через четвертую — и уже не знает, справа или слева ее дом.

Иного мальчика никакие повороты не собьют с направления: он все время будет чувствовать — вон там мой дом!

И, может, потому он не теряет направления, что на протяжении многих тысяч лет мужчина охотился, путешествовал, плавал, воевал в далеких странах, а женщина сидела дома у очага, обрабатывала шкуры, пряла, варила пищу. И когда дело доходило до выбора направления, то целиком полагалась на мужчину.

Ну, а теперь люди больше   рассчитывают  на показания приборов, стрелок, надписей, а в результате все больше и больше утрачивают естественные навигационные способности.

Если же они и сохранились у человека, то не может он объяснять их. А станет копаться в чувстве направления — и, чего доброго, потеряет его навсегда.

Но ни птицам, ни рыбам, ни насекомым эта беда пока не угрожает. Не умеют они думать о своих чувствах, не читают они надписи, не полагаются на приборы и указатели. Они стремятся туда, куда им положено стремиться в это время, и все тут!

Видно, придется обратиться к ученым. Пусть расскажут о том, что узнали и как узнали.

БЕРУТ СЛОВО ОРНИТОЛОГИ

Температурный компас, да?

 Помнишь, ты приставал ко всем знакомым с вопросом: «А как, по-вашему, птицы находят дорогу к дому?»

Ручаюсь, большинство ответов можно было бы свести к следующему:

— А очень просто! Осенью птицы летят в жаркие страны, а весной в холодные. Вот и выходит, что осенью они летят на тепло, а весной на холод. Температурный компас у них — вот какой!

Что ж, многие ученые раньше тоже так же думали. Ну, а сейчас поняли, что дело обстоит гораздо сложнее.

Да, конечно, температура играет большую роль в путешествиях птиц. Однако «температурный компас» — очень ненадежный компас, и полагаться на него никак нельзя.

Температурные излучения распространяются по прямой линии, а поверхность Земли кривая. Не почувствует птица, находясь в районе Москвы, холоднее или теплее к югу. Да и далеко не всегда весной теплее к югу и холоднее к северу. Это только в большом масштабе так. 

Птица, оказавшаяся весной чуть севернее большого озера, почувствует, что воздух здесь теплее, чем над озером, потому что над водной поверхностью температура обычно ниже, чем над сушей.

Глаза глазами, однако…

— Конечно, в своих миграциях птицы больше полагаются на глаза, — говорят сторонники визуальной ориентации. — Сокол, например, способен обнаруживать малую гусеницу на расстоянии в двести метров. А про орлов и говорить нечего. Люди недаром придумали выражение «орлиный взор». И у птиц глаза расположены по обе стороны головы тоже не случайно. У человека зрение охватывает немногим больше ста шестидесяти градусов, а у птицы все триста! Вот она и видит, не поворачивая головы. Это для навигации.

Летят птицы по поднебесью да посматривают вниз. А внизу проходят непрерывной чередой села, реки, озера, леса, города, — один  ориентир лучше другого! Хорошо птице!

Однако не всегда хорошо. Летят наши друзья журки, поглядывают на разные ориентиры, курлычут о том о сем…

Но вот разноцветная земля кончилась, и потянулась облачная пелена — такая мрачная, если смотреть на нее снизу, и такая белоснежная, радостная при взгляде сверху. Исчезли за пеленой земные ориентиры. Приземляйтесь скорее, журки. Заблудитесь!

Но не появляется в курлыканье журавлей беспокойства. Они летят себе и летят в прежнем направлении.

Сторонники зрительной ориентации говорят:

— Что мы, люди, знаем о зрении птиц? У моего брата нормальное зрение, а у меня дальтонизм — я плохо различаю некоторые цвета. Я не могу представить, каким видит мир мой брат, а он не представляет, каким вижу я мир.