Чудо-мальчик

Это была газетная статья, найденная на втором этаже, в комнате дочери начальника разведуправления. Когда возглавляющий группу расследования пригляделся к ней внимательно, оказалось, что это та самая статья, написанная именно тем молодым поэтом. Лишь только тогда начальник группы увидел, что в тексте, который создавался частями в течение трех дней, опечаток не одна и не две, а гораздо больше. Он открыл этот факт благодаря тому, что кто-то обвел все ошибки красным фломастером. Первая опечатка содержалась во фразе: [59], вторая — в строке [60], третья — в строке  [61].

Начальник группы расследования с подозрением отнесся к тому, что газетную статью сохранили, поэтому он вызвал дочь начальника отдела разведуправления и спросил ее о причине, по которой она оставила заметку. Та, выслушав его, улыбнувшись, сказала:

— Это же очень по-детски.

— Что по-детски? — недоуменно переспросил он.

— Он сказал, что, если их соединить, выходит его имя, поэтому и прислал мне эту газету.

— Кто прислал?

Тут руководителю группы расследования стало ясно: если соединить буквы, в которых сделаны ошибки, — «ли», «су» и «хён», то вместе они образуют имя Ли Сухён.

— Ли Сухён? Кто такой Ли Сухён? — переспросил он вслух, и было непонятно, к кому он обращается — к ней или к себе.

В этот момент его осенило, что Ли Сухён — это тот самый ученик средней школы, посещавший начальника отдела разведуправления. Конечно, теперь можно говорить откровенно. Это я была тем человеком, дочерью начальника отдела разведуправления, которая подсказала следователю, что, если соединить опечатки в газете, получится имя человека. Ведь начальник отдела разведуправления был моим отцом, а Ли Сухён — мужчиной, которого я в конце концов полюбила.

Если бы не произошло того случая, что было бы с нами сейчас? Поженились бы мы, как он обещал с такой наглостью? Родились бы у нас дети? Эти вопросы я задавала себе бесконечное число раз на следующий день после обыска. Что было бы, если бы в ту прохладную ночь поздним летом я не сказала, что подумаю о его предложении, если его имя появится в газете? Что было бы, если бы он передал в издательство стихи того молодого поэта, выученные им в офисе отца за пятнадцать минут, не исправив их? Что было бы, если бы, когда руководитель группы расследования спросил о той газетной статье, я сказала с видом, будто ничего не произошло, что это — всего лишь небрежно набранные стихи, написанные одним из миллионов молодых людей на этой земле? Если бы было так, как бы все изменилось? К сожалению, теперь это стало вопросом, на который уже никто не даст ответ, потому что к прошлому невозможно вернуться.

Знаешь, что оказалось самым страшным тогда? Это было воспоминание о Сеуле 1975 года, хранившееся в его голове. В его памяти информация находилась в том виде, в каком ею обменивались наши отцы. В его голове хранились срочные сведения, поставляемые силам оппозиции; списки правительственных чиновников и массивы данных, которые просочились через них; досье на религиозных деятелей, укрывающих разыскиваемых беглецов и бизнесменов, дающих им капитал, и другая колоссальная по объему информация.

Стоило руководителю группы расследования узнать о феноменальной памяти Ли Сухёна, первом месте в «Студенческой викторине» и субботних встречах с моим отцом, как он тут же увел его в разведуправление. Ли Сухёна заключили в ту страшную комнату, откуда временами доносились ужасные вопли, где от слабо горящей лампы мутно отсвечивала чисто побеленная стена без какого-либо орнамента. Его охватил страх.

Руководитель группы расследования, вызвавший его в комнату для допросов, попросил его назвать по памяти число . Но от страха Ли Сухён не мог даже раскрыть рта. Тогда дознаватель сказал ему мягким голосом:

— Не бойся и постарайся вспомнить.

— 3,14 159 265 358 979.

Он произнес это число, но дальше он не мог вспомнить.

— Эй, а сколько цифр после десятичной запятой ты выучил в числе ? — Руководитель группы обернулся к следователю, стоявшему сзади него.

Тот ответил:

— Вы говорите о числе ? Вы имеете в виду 3.14?

— Вот видишь? Для нас число — это просто 3,14. Однако ты можешь выучить тысячи цифр после десятичной запятой и даже более. Так почему ты не можешь вспомнить? Я не буду тебя бить за это, но подумай хорошенько. Представь, что ты выступаешь на «Студенческой викторине» и говоришь перед камерой.

— 3,14 159 265 358 979.

Он по-прежнему не мог вспомнить последующие цифры. Внезапно тон руководителя группы расследования стал угрожающим.

— Я вижу, этот щенок не понимает хороших слов. Эй ты, что, не понимаешь человеческую речь? Назови число ! Так же, как ты называл его на «Студенческой викторине»! Так же, как ты говорил тогда перед камерой! Быстро говори, «красный» щенок[62]!

Он отчаянно вспоминал. Что же он вспоминал? Стихотворение, наверное, то самое стихотворение. Он вспоминал самое красивое в мире число — :