Чудо-мальчик

Наконец, оторвавшись от гнезда, птенцы учатся самостоятельно летать и находить ягоды вишни, которые до этого приносила в клюве мать. Подобно ей они завершают подготовку к перелету на север, преодолев южные моря. Они готовятся к долгому пути, поедая спелые вишни, созревшие на дереве, которое так красиво цвело весной.

Дядя Чжэчжин не был тем человеком, который раскрыл мне причину прекрасного цветения вишни. Она цвела, чтобы сделать крепкими летних птенцов северных скворцов, чтобы те смогли выдержать длительный перелет. Все это я узнал благодаря одной аспирантке, лицо которой казалось размытой точкой на черно-белой фотографии в журнальной статье, которую вспомнил дядя.

Это была молодая девушка, которая в 1968 году занималась окольцовыванием многочисленных перелетных птиц, включая северных скворцов, в окрестностях уезда Ёнчхонгу. Я стал бездумно разглядывать фотографию, которую протянул мне дядя. На ней та девушка, застенчиво улыбаясь, протягивала в сторону объектива фотокамеры ладони, на которых сидели три птенца северного скворца, вытащенные из гнезда. На снимке птенцы поднимали к небу закрытые глаза и раскрывали клювы. Я подумал, что, возможно, как раз в это время их мать летала над головой девушки и жалобно плакала, будучи не в силах покинуть то место.

Я снова и снова смотрел на эту фотографию и без конца гладил ее кончиками пальцев, словно лицо той девушки было передо мной во плоти. Я трижды перечитал статью, не пропуская ни одной буквы, ни одной запятой. После этого я молча встал и, открыв дверь, вышел из комнаты. Коридор, пока еще не освещенный лампами, был темным. В его конце, у окна, стоял какой-то человек и курил, глядя в окно.

Оглянувшись по сторонам и открыв дверь аварийного выхода, я вышел на лестничную площадку. С нее подул холодный ветер. Я сел на лестницу и, обняв руками колени, просунул голову между ними. Временами было слышно, как внизу или наверху лестницы открывалась дверь и кто-то поднимался или спускался по ступенькам. Затем снова раздавался характерный хлопок. Каждый раз, когда где-то открывались или закрывались двери, та дверь, через которую я вошел, тряслась, словно связанная с ними невидимой веревкой. Звуки доносились до меня вместе с порывами ветра. Слушая их, пока они незаметно не исчезали, я сидел, опустив голову, и думал о падающих белых комочках, похожих на белые лепестки цветов. Я сидел так до тех пор, пока наконец дядя Чжэчжин не пришел за мной.

— Вы меня извините, что добавил вам хлопот, но эта женщина, — начал я, имея в виду девушку на фотографии, — совершенно не похожа на меня. Я не умею так улыбаться, я намного чаще плачу, чем смеюсь. К тому же, если говорить о птицах, я их ненавижу во всех видах, за исключением блюда тхондаг[52], — выдал я, подняв голову. Голос слушался меня с трудом. — И все же у вас сейчас чешется язык сказать мне, что она моя мать, так ведь?

— Для начала возьми вот, — спокойно произнес дядя Чжэчжин и, вытащив из заднего кармана носовой платок, протянул мне.

Я вытер им лицо. В нос ударил резкий запах. Носовой палаток был пропитан потом.

— Сейчас я не могу с уверенностью утверждать, что она твоя мать, я только знаю, что у нее была точно такая же подзорная труба, как та, что ты мне показывал раньше. Просто эта мысль пришла мне в голову, когда я прочел дневник твоего отца и вскоре после этого увидел ту статью. Я встречал эту девушку один раз, когда учился в университете.

Я больше ничего не мог сказать. Это не значило, что у меня не было слов, просто в этой ситуации остался лишь один вопрос, который мне хотелось задать. Этот вопрос так давил на меня, что трудно было утерпеть и не произнести его.

— Хотя университеты у нас были разные, — продолжил говорить дядя Чжэчжин, — в то время я тоже был студентом и участвовал в составлении иллюстрированного справочника по птицам. Это был первый иллюстрированный справочник по птицам Кореи, который мы создавали своими силами, поэтому все горели желанием сделать действительно отличную книгу. Я не слишком хорошо помню других студентов, принимавших участие в той работе, но она мне запомнилась прекрасно, потому что у нее была подзорная труба немецкого производства. Человеку, который гонялся за птицами, хотелось заполучить такое устройство в свои руки, сколько бы оно ни стоило. Позже, когда я поступил на работу в университет, я тоже в конце концов смог купить такую же подзорную трубу, отдав за нее все деньги, скопленные в течение целого года. Одно время по выходным я садился в междугородний автобус и отправлялся наблюдать за птицами. Поставив палатку в лесу, я следил за ними через подзорную трубу и не замечал, как течет время.