Чудо-мальчик

Конечно, мы говорим о том случае, когда звезды приходится считать при помощи арифметики, одну за другой. Возможно, когда-нибудь кому-нибудь выпадет шанс определить число всех звезд во Вселенной. Когда-нибудь наступит миг, когда все существующие звезды прекратят движение. В тот миг они остановятся и пристально посмотрят сверху на нас.

Попробуем вообразить…

Бесчисленное множество звезд, смотрящих на нас.

Триллион звезд…

Больше триллиона звезд…

И все они, без исключения, будут смотреть на нас.

Это станет действительно незабываемым зрелищем, если все звезды Вселенной, прекратив движение, прольют на наши головы яркий свет.

Они будут лить свой свет на крохотную, едва различимую зеленую точку, которую мы называем Землей и которая находится в одном из отдаленных уголков Вселенной.

Они будут лить свет на человека, который живет на этой маленькой Земля самое большее около ста лет.

Поэтому, даже если ты прожил на ней всего сорок два года, можно считать, что и это было событием огромной важности.

Как человек отец просуществовал на планете по имени Земля только сорок два года.

Как отец он прожил на ней всего четырнадцать лет.

Это,

Как ни смотри,

Слишком жестоко по отношению ко мне.

Слишком жестоко со стороны Солнца,

Луны

И звезд.

Сорок два года, которые были отмерены отцу, — слишком короткое время. Если сравнить его с числом звезд, оно покажется ничтожно малым, можно сказать, равным нулю.

Но попробуем снова представить. Ведь если всю свою жизнь отец прожил на нашей Земле под нашими звездами, тогда каждую секунду в течение этого срока его освещали 7 триллионов 549 миллиардов 950 миллионов 472 тысячи 325 звезд. А если это так, значит, каждая такая секунда вместила в себя действительно много.

Если бы отец знал, как она велика, вероятно, он не плакал бы. Возможно, он даже не пил бы сочжу, не хватался за флакон с ядом и не кричал сыну о том, что хочет умереть.

Я имею в виду, что, возможно, отец жил бы иначе, если бы знал, как много света заключено в одной секунде жизни.

Но лишь однажды все звезды Вселенной, прекратив движение, одновременно пролили свет на наши головы.

Лишь однажды с тех пор, как я родился.

Это случилось в тот миг, когда мы с отцом умирали. Только в тот миг.

Я знаю: мы рождаемся младенцами, а умирая, становимся светом.

Мы становимся вечно умирающим светом.

Если представить себе это, получится по-настоящему красивое зрелище.

Не правда ли, отец?

ГЛУБОКАЯ НОЧЬ, СВЕТ ОТЦА ВСЕГДА РЯДОМ СО МНОЙ

Яд в форме таблеток, хранившихся во флаконе отца, был сладким, можно сказать — слишком сладким. Размахивая флаконом, в котором было столько сахара, взрослый мужчина грозил сыну, которому едва исполнилось десять лет, что немедленно покончит с собой. Поэтому, когда я, проглотив доставшиеся мне от отца таблетки, хорошо выспался и встал совершенно посвежевшим, во мне медленно стала разгораться боль от предательства.

Хотя если кто и ощущал себя преданным в большей мере, чем я, так это полковник Квон. Узнав о том, что я выпил все таблетки, он перевез меня из университетской больницы района Донсундон в госпиталь вооруженных сил страны и, поместив в одноместную палату для VIP-персон, приставил ко мне санитара, чтобы тот следил за мной круглосуточно.

Санитар был молодым парнем, который все свободное время тратил на поиск способов, позволяющих скоротать срок пребывания в армии, — его главной целью было поскорее завершить службу. После более чем целого года изысканий он понял, что лучший способ — просто служить, ни о чем не думая. Пока я находился рядом с ним, мои дни текли в спокойствии. Благодаря ему вдали от шумных разговоров людей о домашних делах я снова нашел покой.

Я смотрел, как за окном палаты с высоких деревьев, растущих рядом с дворцом Кёнбоккун, даже от слабых порывов ветра тихо падали листья, и на мое лицо возвращалось то же бесстрастное выражение, что было тогда в ноябре.

Несмотря на все сложности, у меня настолько улучшилось состояние здоровья, что я мог самостоятельно ходить, а точнее, ковылять. Но полковник Квон, узнав об этом, закричал, что мне пока еще рано ходить, и приказал сидеть в инвалидной коляске. Пока он кричал, я прочитал его мысли: «Есть один человек, которому я покажу тебя, когда ты снова сможешь ходить».

Но от постоянного сидения в коляске меня одолевал зуд, поэтому я не мог находиться в ней долго. Поэтому, когда полковник Квон уходил, я прибегал к помощи санитара, поддерживавшего меня под руки, и потихоньку ковыляя, передвигался по палате. В такие минуты санитар абсолютно без всякой задней мысли рассказывал мне забавные истории и задавал шуточные задачки. Например, он спрашивал: «Что будет, если к единице прибавить единицу?» Я шутливо отвечал: «Окно». Чтобы убить время, он часто загадывал такие глупые загадки.