Чудо-моргушник в Некитае

- Выражаю нашу общую признательность его величеству за внимание к скромным птуешественникам из Франции. Однако в знак нашего доброго отношения, а также не желая себе положения исключительности... мы с аббатом единодушно решили - послать оба подноса с лягушачьей икрой нашим, так сказать, соседям по Европе. Барон фон Пфлюген-Пфланцен и лорд Тапкин примите от нас эту икру!

Зал разразился рукоплесканиями.

- Как благородно! - восхищенно произнесла Зузу. - Вот она, французская косточка!

Но Пфлюген и Тапкин тоже были не лыком шиты. В ответ на речь графа поднялся британский посланник и произнес:

- Господа! От всего сердца спешу поблагодарить наших, как вы выразились, граф, соседей по Европе. Право - мы с бароном сердечно тронуты.

- Э! - сказал себе граф Артуа. - Где-то я слышал этот голос... А не ты ли, голубчик, лажал иезуитов в глазах императора всего час назад?

Меж тем, Тапкин продолжал:

- Но мы, увы, не можем принять этот щедрый дар. Во-первых, мы не вправе лишить дружественных французов привычной для них пищи. Во-вторых, эта икра - дар императора, а от того, что дарит монарх, отказываться не пристало. И в-третьих, мы с бароном, как это и заведено при некитайском дворе, получаем от его величества свою традиционную национальную пищу. Я, в частности, - ростбиф и пудинг с изюмом, - сэр Тапкин поднял вверх на палочке немалой величины ростбиф, аппетитно сочащийся соусом и благоухающий даже издали, а затем торжественно вознес в обеих руках опять-таки немалый горшок с пудингом. - А барон...

- А я получаю, - горделиво заявил барон Пфлюген, - тушеную капусту с сосисками и говяжий студень, - и он показал тарелку с горой сосисок и капустой - у графа и аббата так и заурчало в животе от вида сосисок и ростбифа.

- Так что, - заключил Тапкин, - мы вынуждены отказаться от великодушного дара наших европейских друзей-французов! Ешьте, господа, свою икру сами!

Зал снова зааплодировал.

- Тоже очень великодушно, - растроганно промолвила Зузу. - Ах, вы, европейцы такие воспитанные!

А граф меж тем едва не потерял сознание при виде кушаний, назначенных пруссаку и британцу. Он горячо возненавидел обоих и благородно решил отомстить обоим. Однако его друг ещё не сказал своего слова и не собирался отступать так просто. Аббат поднялся с места и заявил:

- Вот граф сказал, будто мы хотим поделиться лягушачьей икрой только с европейцами, а мы со всеми хотим поделиться. Нам, как христианам, подобает скромность. Ваше величество! - спасибо за адресок, то есть, - поправился аббат, - я хочу сказать, за подарок. Но мы не хотим ничем выделяться пусть эту икру разделят между всеми гостями в этом зале, а мы будем есть то же, что и остальные. Долой эти привилегии - и да здравствует простота и скромность!

Вновь раздались аплодисменты, однако императрица горячо возразила:

- Нет, нет! Вы так устали с дороги, дорогой аббат, и вы, граф! Мы не должны мучать вас непривычной пищей, - правда, дорогой? - обратилась она к супругу.

- Да пускай едят свою икру, чего там, - великодушно согласился император. - Ешьте, мужики, сколько влезет, не стесняйтесь! Я уже распорядился - вас теперь каждый день будут так кормить. Так что кушайте на здоровье!

- Приятного аппетита! - хором произнес весь зал, а Пфлюген и Тапкин мерзко заухмылялись.

Граф посмотрел на икру и ему стало тошно. Он сидел со слезами на глазах и молча страдал. Есть хотелось невыносимо, но лягушачью икру он есть не мог. А меж тем вокруг так все и чавкало, так и хрустело разными вкусными сочными кусочками. "Еще немного - и я сойду с ума", - подумал граф.

Однако отчаиваться не в обычаях храбрых гасконцев. Граф и теперь нашел выход. Он сделал вид, будто ухаживает за своей дамой, и стал накладывать ей в тарелку разные лакомства. Изображая таким образом галантное ухаживание и перемежая свои усилия всякими любезностями и шуточками, граф ухитрялся незаметно угоститься то одним, то другим, то третьим. Краем глаза он заметил, что аббат последовал его примеру и, рассказывая своей даме житие святого Варсонофия, изображал в лицах, как того искушали бесы в пустыне во время его поста.

- А лукавый и сует под нос святому Варсонофию кусок ветчины - вот такой, - увлеченно излагал аббат. - А Варсонофий, как он есть святой подвижник, отказывается. Тогда бес ам! - этот кусок - вот так! - видите? да и ням его - ням! ням! - и весь съел... Кстати, давайте я вам порежу ваш окорок...

- О, - улыбнулась дама, - Как вы, французы, любезны!

- Да уж, мы такие, - отвечал аббат и, складывая окорок на тарелку даме, ловко сбросил себе в рукав два завидных куска.