Чудо-оружие. Как американцы искали ядерные секреты Третьего рейха

Когда в начале апреля 1945 года этот городок был занят нашими войсками, туда направилась небольшая группа военных работников нашей миссии, возглавляемая физиком майором Фишером, которую сопровождали физик Уолтер Колби из Мичиганского университета и химию Смит из Принстонского института. Эта группа и захватила хозяйство Озенберга целиком.

Как все нацисты, Озенберг сдался в плен со всеми своими документами и папками личных дел в полной неприкосновенности и сразу же предложил нам свои услуги. Обыкновенные немецкие ученые, с которыми нам приходилось иметь дело, как правило, отказывались рассказывать о своей военной работе и прятали или уничтожали секретные бумаги. Совсем не так вели себя нацисты. Причиной того, что они так легко сдавались, было, конечно, стремление спасти свои шкуры, но в случае с Озенбергом основным мотивом было другое. Дело заключалось в такой степени его убежденности в своем собственном величии и в своей неотделимости от немецкой науки, что он был абсолютно уверен в невозможности для союзников управлять оккупированной Германией, если он не будет стоять во главе немецкой науки. На него произвело очень сильное впечатление оказанное ему внимание. Это впечатление усилилось, когда его отправили во Францию.

Пока члены миссии Алсос были заняты в соседних секретных лабораториях, офицеры штаба Верховного командования забрали Озенберга с его «зверинцем» и всей документацией. Их посадили на самолеты и направили в упоминавшийся раньше «мусорный ящик» (Dustbin) в Версале. Здесь Озенберг повел дело, как обычно, приказав своему секретарю лишь заменить прежний адрес на своих бланках словами «в настоящее время в Париже». Несомненно, он был очень полезен. Многие обращались к нему по техническим и научным вопросам, и он давал распоряжения своему аппарату составлять исчерпывающие доклады, блестяще выполненные и содержащие всю информацию по интересующим вопросам. Обычно эти доклады выполнялись в невероятно короткий срок. Все это усиливало его веру в свою значительность.

Предложенная Озенбергом схема огранизации, которую ученые окрестили «сортировочной горкой»

Закоренелый холостяк, возрастом уже за сорок, Озенберг был всегда доволен собой. Тот, кто хотел получить от него информацию, неизменно должен был выслушивать пространные рассуждения о его собственных идеях относительно ракет ПВО. Забавно было наблюдать, как он старался поддерживать декорум– один из его работников всегда должен был представлять ему посетителей. Правда, члены миссии Алсос вполне обходились без соблюдения такого этикета.

Озенберг правил своими людьми в типично немецкой манере, с помощью страха. Во время их интернирования среди его подчиненных вспыхнул бунт. С горечью он жаловался, что его подчиненные потеряли уважение к величию Германии; они могли позволять себе отпускать всякие насмешки в адрес высокопоставленных интернированных немцев, прогуливавшихся ежедневно в дворцовом саду. Он считал нетерпимыми такие перемены в его людях, хотя должен был понимать, что их недостаточное уважение распространялось также и на него.

Единственным исключением была его непохожая на женщину секретарша, обладавшая большой работоспособностью. Она производила впечатление наделенного нервами механического придатка к пишущей машинке и находилась под почти гипнотическим влиянием «герра профессора». Работники же его аппарата – мужчины, во многих случаях более способные, чем сам Озенберг, – переставали подчиняться ему. Они рассказывали нам, как у служащих, имевших несчастье не понравиться Озенбергу, аннулировались отсрочки и их посылали на фронт. Верным способом навлечь на себя гнев Озеиберга было попасться ему на глаза в кинотеатре с девушкой. Они составили целый перечень бывших работников его аппарата и рассказали нам о совершенно смехотворных причинах, по которым те были уволены. Даже если некоторые детали в их рассказах были и не совсем правильны, они все же отражали ненормальные отношения между Озенбергом и его людьми.

Мои друзья из штаба Верховного командования не смогли предварительно изучить захваченные ими сокровища. Поэтому они и не подозревали, что многих важнейших документов не хватало, а именно гестаповских дел Озенберга и основных дел Государственного совета по исследованиям, присланных Озенбергу из Берлина для надежного хранения. Я спросил озенберговских людей об этих документах. Они с готовностью подтвердили его связь с гестапо, но клялись, что бумаги он сжег.

Однажды, когда Озенберг, в который уже раз, надоедал мне извинениями и заверениями в лояльности по отношению к союзникам, я потерял терпение.

– Меня интересуют не ваши политические взгляды, – сказал я, – а техническая информация, которой вы располагаете. Во всяком случае, доверять вам нельзя. Вы находились во главе научной секции гестапо, о чем вы никогда не рассказывали нам, и, кроме того, вы сожгли все относящиеся к гестапо бумаги.

Эта неожиданная вспышка поразила его, он принялся защищаться и выболтал: