Чудо-оружие. Как американцы искали ядерные секреты Третьего рейха

В предыдущих главах были показаны определенные ошибки в немецкой организации научных работ, а также определенные заблуждения немецких ученых и их правительства, но было бы ошибочным делать из этого для себя успокаивающие выводы. Значительно важнее для нас сделать из них выводы о том, как избежать повторения подобных ошибок в нашей собственной среде.

Вторая мировая война убедительно показала, что страна, сильная в научном отношении, находится в более благоприятном положении в отношении самозащиты. Некогда существовавший разрыв между чистой наукой и ее практическим применением почти исчез. Было время, когда инженеры относились скептически к теоретическим наукам, но сегодня такое отношение встречается значительно реже. В таких областях, например, как аэродинамика и радиотехника, результаты математических исследований могут сразу же переводиться на язык практических применений.

Но чистая наука никогда не была чьей-либо национальной монополией, и одной из самых опасных ошибок немецких ученых было убеждение в превосходстве немецкой науки. За очень небольшими исключениями, все они самоуверенно считали чем-то само собой разумеющимся, что их работа превосходила все достигнутое учеными союзных стран. Это особенно проявилось в отношении к урановой проблеме. Когда в 1943 году Рудольф Ментцель доказывал безнадежную отсталость союзников, основываясь на медленном продвижении немецких ученых вперед, то это нельзя расценивать просто как мнение некомпетентного человека. Ментцель только выражал общее мнение немецких ученых. Именно этим объясняется следующее заявление такого способного физика, как Вальтер Герлах: «Я убежден, что в настоящее время мы идем еще значительно впереди Америки». Это говорилось в декабре 1944 года.

К счастью, подобное благодушие вряд ли можно встретить среди американских ученых. Они далеки от того, чтобы поддаваться тщеславию по поводу своих успехов в изготовлении атомной бомбы, так как знают, что устройство ее предельно просто. Но они считают, что любая другая страна, имеющая соответствующие сырьевые материалы, может в течение нескольких лет изготовить бомбу. Основные принципы ее хорошо известны любому человеку, изучающему новейшую физику, а инженерные решения могут оказаться даже более простыми, чем наши.

Но если среди американских ученых не встретишь много благодушия, то этого нельзя сказать с такой же степенью уверенности про широкую публику и некоторых ее представителей в правительстве. Тут господствует уверенность, что мы находимся далеко вне всякой возможности соперничества, так как обладаем атомной бомбой. У многих людей существует совершенно ребяческое представление об атомной бомбе, «секрет» которой мы, якобы, должны очень тщательно оберегать. Они представляют себе дело так, как будто бы секрет существует в виде формулы или диаграммы на листе бумаги, который при приближении вероятного противника следует немедленно проглотить Убежденные, что мы по крайней мере можем не опасаться атомных атак, они хотели бы иметь уверенность, что «секрет не утечет и их ночной сон не будет нарушен».

Если позволить таким представлениям широко распространиться, то наша научная неподготовленность может привести нас к такому положению, когда мы подвергнемся неожиданной атаке, по сравнению с которой Пирл-Харбор[12] покажется просто разбитым окном.

Как мы уже видели, нацистская догма создавала серьезные помехи немецкой науке. В результате преследований и изгнания людей, на которых лежало «пятно» еврейского происхождения, Германия потеряла несколько крупнейших ученых. В здоровой стране, однако, такая потеря может быть в сравнительно короткое время возмещена выдающимися учеными, последователями изгнанных работников. Но этого не произошло в Германии из-за влияния нацистской идеологии, которая делала все, чтобы «неарийские» науки, подобные новейшей физике, не были популярными. Условия учебы тех немногих студентов, которые осмеливались изучать абстрактные, или «неарийские», науки, все более ухудшались. Очень часто нацисты назначали таких учителей, которые даже сами не понимали того, чему они учили. Так, Мюнхенский университет под руководством великого Зоммерфельда был одним из самых выдающихся в мире университетов в области теоретической физики. Когда Зоммерфельд незадолго до войны ушел из университета, на его место был назначен нацист Мюллер, не веривший в новейшую физику (видимо, потому что не мог постичь ее премудростей).

При нацистском правлении студенты страдали из-за невосполнимых пробелов в учебной программе, делавших их неспособными к предстоявшей серьезной работе. Кроме того, терялось драгоценное время на изучение ненужных и тем не менее обязательных курсов.

Попытки немногих истинных ученых улучшить обстановку оказались безуспешными. Им не только приходилось бороться с нацистскими должностными лицами. Многие их коллеги заражались этим нацистским психозом.