Чудо-пилюли

– Здесь я, здесь! Пардон муа, опоздал! – Юрий Семенович рысит по проходу, загодя вскинув руку в приветствии, как будто намерен, добежав, молодецки стукнуться со мной в ладоши.

Вешкин похож на майского жука: невысокий, упитанный, в коричневой кожаной куртке, полы которой раскинулись жесткими блестящими крылышками.

– Машину я продал, а с общественным транспортом что-то не рассчитал, – гудит он, объясняя свое опоздание.

Вскинутая было ладонь опускается, заботливо приглаживая прическу. Это небольшой парикмахерский шедевр: мне сверху видно, что голову Вешкина венчает обширная плешь, старательно спрятанная под начесанными на нее с боков длинными прядями. Место стыка слепяще блестит: там явно положен толстый слой лака.

– Миль пардон! – еще раз извиняется Юрий Семенович, перемещая ладонь с замаскированной плеши на бурно вздымающуюся грудь.

Вешкин запыхался – видно, и вправду бежал. Щеки его краснеют, глаза блестят, губы кривятся в болезненной улыбке. Юрий Семенович отчаянно молодится, но лет ему очень и очень немало. Под семьдесят, я думаю. В таком возрасте спринтерские забеги уже не идут на пользу.

– Юрий Семенович, что вы можете рассказать…

– Все! – перебивает меня Вешкин и зачем-то щелкает каблуками. – Все расскажу как на духу, не убоявшись показаться идиотом!

Я прищуриваюсь. Кажется, дедушка кокетничает? Надо же, какой игривый старец.

– Мне скоро семьдесят, и я один как перст, – проникновенно говорит Юрий Семенович и иллюстрирует свои слова демонстрацией высоко воздетого указательного пальца. – Еще не дряхл, не слаб умом, полон сил и даже некоторых желаний, – тут он подмигивает мне и грамотно ориентируется на камеры. – Здесь, кстати, нет съемочной группы программы «Давай поженимся»?

В зале раздаются смех и одобрительные возгласы, притихшие было фотокамеры азартно щелкают, Вешкин позирует, поворачиваясь то так, то этак. Я страдальчески морщусь: так и знала, что без фарса не обойдется.

– Юрий Семенович…

– Так точно, итс ми! – Вешкин с готовностью разворачивается ко мне и снова щелкает каблуками. – Сорри, отвлекся! Итак, в чем суть: могучий старец… – тут он поигрывает воображаемыми бицепсами, – не желая сдаваться в утиль, героически сражается с неумолимым временем. Как это в песне поется? Бьется в кровь о железную старость! А почему нет? Силы у старца есть, кой-какие средства тоже – в свое время он выгодно вложился в акции одного предприятия и теперь, кроме пенсии, имеет небольшие дивиденты.

– Самореклама! – свистят с галерки.

– Тишина в зале суда! – требую я.

– Т‐с‐с‐с! – поддерживает меня Юрий Семенович, приставляя к губам тот свой палец, который одинокий перст. – Дело-то серьезное!

Неожиданно он будто стирает с лица усмешку и говорит совсем другим тоном, без веселого ерничества:

– Вы меня извините, я нервничаю. Не доводилось судиться, не знаю, как это… Если всерьез, без дуракаваляния, то я, конечно, и сам виноват. Ну, е‐мое, шестьдесят девять годков мужику, жизнь прожил, внуков нажил, а ума – с гулькин нос! Я, понимаете ли, жениться надумал.

В зале смеются, но Вешкин теперь серьезен и не поддерживает веселье.

– Была у меня жена, Лиза, но разбилась в машине насмерть. И Витя, сынок наш, с ней вместе… Давно это случилось, мне еще сорока не было, а только не мог я потом семью завести – ну никак! Машуню растил, это дочка, мы с ней вдвоем остались, думал, так и будем жить… А Машуня выросла, выучилась, замуж вышла, пацанят у нее уже двое… Они отдельно живут, а я один. Понимаете?

Я молчу – слушаю. Люди в зале тоже молчат – то ли понимают, то ли просто заинтересованно ждут продолжения.

– И вот решил я – была не была, женюсь еще раз! – признается Вешкин. – Чего теперь уже бояться? Небось вторую-то жену мне хоронить не придется, я раньше нее помру, а это не страшно.

До меня доносится прерывистый вздох, и чета Карпенко – Андрей Николаевич и Вера Леонидовна – сдвигается теснее, почти срастаясь плечами.

– Ну, начал я знакомиться с красотками-пенсионерками, какие поживее да пободрее, – рассказывает дальше Юрий Семенович. – А молодые бабки нынче, знаете ли, непростые! У них и фитнес, и здоровая еда, и то нельзя, и это вредно, и «а давайте, Юрочка, вы попробуете осознанное питание, йогу и дивные, просто дивные средства для кожи и рожи». И для волос, – добавляет он и непроизвольно тянется к искусно спрятанной плеши, но вовремя отдергивает руку, не порушив маскировку. – И я, дурак, повелся! Йогу, правда, сразу забраковал, я их «собаку мордой вниз» по молодости лет на даче активно практиковал, на грядках клубничных, спасибо, больше не надо… А средства дивные, «Биэль» этот, и в самом деле протестировал. Пошел в салон, мне там полморды кремом намазали и показательно омолодили – эффектно, не отрицаю! Еще чайку особого налили, разом настроение улучшили… И подписался я на все, что предложили: кремы, капли, порошки… Почти триста пятьдесят тысяч отдал как одну копеечку. Ну не дурак ли?

– Как долго вы пользовались средствами «Биэль»? – спрашиваю я.