Чудо поцелуя

Джо помолчал, сунув большие пальцы рук в набедренные карманы джинсов.

— Разумеется, мне не поверили.

Он впился взглядом в сгущающиеся тени между деревьев.

— Их интересовали только те факты, которые подтверждали уже сформированное заключение. Те, которые свидетельствовали в мою пользу, они игнорировали. Мое честное признание разлада с отцом дало им дополнительные улики против меня.

Он повернулся и медленно направился обратно к ней.

— Выходит, я сделал серьезную ошибку, надеясь, что другие отыщут убийцу отца. Этого не получилось. И теперь единственный выход избавиться от дьявольского кошмара — найти его самому. Вот почему я бежал при первом удобном случае.

Однако причина его побега заключалась не только в этом. Джо привык считать себя стойким. Но у него больше не было сил оставаться тем Джозефом Уоткинсом, которым его родили и воспитали. Он не мог больше выносить безрадостное существование, разрушающее его личность и убивающее душу.

Если же ему не удастся найти убийцу, если судьба не даст ему шанса — что ж, он станет беглецом. Эта мысль пугала его меньше, чем перспектива превратиться в грязное животное за долгие годы под замком. К любой другой жизни, по крайней мере, можно приспособиться.

Поскольку он сам упомянул о побеге, Нэнси решила, что пора высказать ему то, что целый день ее печалило.

— Вам, может быть, не понравится то, что я скажу, Джо, но я считаю, что обязана это сделать.

Он резко остановился перед ней, его глаза настороженно сузились.

— Тогда — валяйте, мисс!

— Может быть, вам надо рискнуть и обратиться к врачу? Рана у вас на голове все еще кровоточит. Я боюсь, что она может воспалиться и обернется гангреной.

— Я в порядке, — сказал он угрожающе спокойно.

Она отважилась усомниться в этом, подняв красиво выгнутую бровь.

— Неужели тюрьма научила вас лгать, Джо? Сегодня я несколько раз замечала, что вы стискиваете зубы, и уж, наверное, не потому, что вам так не нравится говорить со мной. Вам очень больно. Можете отрицать, если угодно, но для меня совершенно очевидно, что вам нужна профессиональная медицинская помощь.

— Как раз сейчас эта шишка на лбу меньше всего меня беспокоит! Я осужденный убийца. Я не могу просто так зайти в больницу и попросить помощи. Зрение у меня вполне прояснилось, и я готов сам сидеть за рулем и освободить вас от своего присутствия, мисс!

Она и не ждала, что он согласится. Но кроме незаживающей раны ее очень беспокоило то, о чем она думала постоянно, — как бы полиция, обнаружив его, не пустила в ход оружие. Провести несколько дней в больнице — это может спасти ему жизнь.

— Если вас задержат, я клянусь, что сразу же займусь вашим делом. Я свяжусь с вашей семьей и вашим адвокатом и заставлю власти заняться доследованием!

Он энергично замотал головой.

— Я хочу сам сделать эту работу. И я должен быть уверен, что не окажусь снова в камере, пока ее не завершу. Нет, Нэнси. Единственная возможность у них вернуть меня в тюрьму — это втащить за шиворот, вопящего и брыкающегося. Я получил свободу от Бога и не намерен отказываться от нее.

— Но, Джо, — упорствовала она, — разве это можно назвать свободой? Вы же больной, уставший изгой…

— Лучше быть больным на свободе, чем здоровяком в тюрьме. Правда, даже сейчас меня сдерживают нежданные оковы, — добавил он.

— О чем вы говорите? Что за оковы? Не меня ли вы имеете в виду? — всполошилась Нэнси.

— Именно вас…

— Выходит, я стала вам помехой. Тогда побыстрее выкладывайте все, что мне нужно, и разойдемся как в море корабли.

— Если бы я мог это сделать…

— Не станете же вы утверждать, что влюбились…

— Однажды я думал, что полюбил, — горьковато улыбнувшись, сказал Джо. — Та женщина вышла замуж за моего брата. А сейчас любая привязанность — это несчастье, в первую очередь для меня самого.

— А если вдруг вы докажете свою невиновность? Так и останетесь одиноким на всю жизнь?

— Если я когда-нибудь возвращу себе настоящую свободу, то наверстаю все, что потерял!

Голос Джо звучал так, словно он высекал слова на камне. Он стоял, расставив ноги, уперев сжатые кулаки в бедра. Как боец, вызывающий всех желающих на поединок. И даже надвигающиеся сумерки не могли смягчить острые, резкие черты его лица, на котором явственно прочитывалось: я буду хозяином своей судьбы!

До сих пор она чувствовала себя вовлеченной в невероятное приключение, в захватывающую историю, которая могла закончиться отменой приговора, вынесенного по судебной ошибке. Предположительно ошибочного, напомнила она себе. Мог ли невиновный, за которого она его принимала, недрогнувшим голосом рассказывать в деталях об ужасном убийстве своего отца? С другой стороны, мог ли человек, способный хладнокровно отнять жизнь у родителя, рисковать собственной жизнью для спасения незнакомых людей, в том числе и своего стража? Вопросов у нее хватало. Найти ответы на них было значительно труднее.

Она почувствовала себя смертельно усталой.