Чудо-ребенок

Линда сунула руки в стакан с молоком, выудила ключик и отдала его мамке, на что та покачала головой и вытерла и ключ, и Линдины руки посудным полотенцем. Но потом застыла с ключом в руке, внимательно глядя на него, примерно так же, как она разглядывала зайчика из золота, который был ей когда-то подарен на Рождество и которого она через некоторое время, как я заметил, стала надевать на работу в обувном.

— А спальные мешки? — растерянно спросила она. Кристиан и об этом подумал. Не было такой вещи, о которой Кристиан не подумал. Даже о складном брезентовом ведре, чтобы принести воду из колонки и повесить его на ветку сосны рядом с палаткой, ведре с окошечком в донце, открывать и закрывать, и если ведро повесить достаточно высоко, то можно встать под него и даже принять душ, а если вода успеет нагреться на солнышке, то это вообще приятно.

Но тут мамке показалось, что предложение выглядит уж очень хорошо спланированным, как в тот раз, когда он втирался к нам в доверие со своим телевизором и продуктами и золотым зайцем и шахматной доской, ее я, кстати, все это время «одалживал» у него, и на данный момент она аккуратненько стояла на моем письменном столе.

— Фредди I поедет с нами! — упорствовал я. — Я не поеду без Фредди I!

— Тебя забыли спросить! — раздраженно отреагировал Кристиан, казалось, он вот-вот стукнет кулаком по столу.

— А ты чего раскомандовался? — откликнулась мамка, моментально переметнувшись на мою сторону.

— Тьфу, ну и народ, — сказал Кристиан, поднялся и устремился к двери в своей широченной рубахе цвета хаки.

— Сердится, — сказала Линда, когда захлопнулась дверь в комнату жильца. Мамка села, мы все сидели и смотрели друг на друга через стол, а на нем лежали теперь и блестящий ключик, и недоеденный Кристианом бутерброд, взывая к нам, так что мы еще серьезнее посмотрели друг на друга, а мамка со вздохом отвела с лица несколько выбившихся прядок и проговорила:

— И что это мы кобенимся. Он же просто хочет одолжить нам паленую палатку!

Ничего смешнее мы никогда не слыхивали, мы так и покатились со смеху, хохотали и никак не могли остановиться, да и не хотели, если честно: только смех и помог нам вернуть присутствие духа. Мамка встала из-за стола, пошла, открыла без стука дверь в комнату жильца и громко сказала:

— Иди доедай свой бутерброд и не дуйся.

Вот тут все и закрутилось. Кристиан возвратился в комнату с растерянной полуулыбкой на сиротливом лице, но дипломатично подсел к столу и снова принялся за недоеденный бутерброд, мамка же подлила ему в чашку кофе и сказала, что мы, естественно, очень обрадованы его предложением, просто как-то это неожиданно, и, может, со вторника бы, на недельку, как бы он к этому отнесся?

— Ну конечно, разумеется.

Из песни слова не выкинешь — мне снова приспичило встрять.

— Фредди I поедет с нами! — повторил я, мамка же поймала кураж и подхватила:

— Ну ладно, только тогда давай сразу сходим к ним и спросим!

Она торопливо надела сандалии, а я везде бегал босиком, лето ведь, и мы поспешили вниз по лестнице и дальше через пустынный газон в темпе, который все замедлялся по мере того, как мамка начала приходить в чувство и расспрашивать меня в подробностях о матери Фредди I, которую она, конечно, много раз видела, но с которой ни разу не перемолвилась ни словечком, а слухи-то всякие ходили... Наша делегация поднялась на четвертый этаж, там я кинулся звонить в дверь. Но никто не открыл. За дверью переругивались, споря, кому открывать, Фредди I и его мать, и битву она проиграла.

Она встала в дверях, спокойная и аккуратно одетая, испытующе переводя взгляд с меня на мамку и назад, пока мы излагали свое дело, и ответила четко и ясно, что, мол, очень приятно, и:

— Конечно, Фредди поедет с вами на каникулы, он ведь нигде еще не был.

Но Фредди I так и не выглянул. И это мне показалось странным, ведь он же был дома и слышал, кто тут и о чем мы разговариваем. Я крикнул ему, что мы хотим взять его с собой на каникулы во вторник.

— Слышь ты?!

Но на это Фредди I ответил «нет».

— Ну что ты такое говоришь! — крикнула его мать назад, в квартиру, все еще не сдвинувшись ни на миллиметр; она караулила эту дверь, даже я, единственный друг Фредди I, не переступал никогда этого порога.

— Нет, — повторил он.

Я видел, как мамка закатила глаза, а мать Фредди I скроила гримасу «старуха-мать в отчаянье», которую так хорошо освоили женщины нашего кооператива, пожала округлыми плечами и пробормотала что-то в том духе, что, мол, не поймешь никогда, какого рожна этому мальчишке надо.

Но я все не сдавался и крикнул в квартиру, что мы поплывем на катере и будем жить в палатке на большущем острове и купаться. Но Фредди I не поддался на уговоры.