Чудо революции. Роман о партизане и чекисте Щетинкине

Порядок движения был все тот же, что и в тайге. Только за авангардом теперь шел не полк особого назначения, а так называемая «Советская рота», которая, оказавшись в крупном селении, сразу же ставила посты у трактиров, казенок, кабаков, куда, вдруг ставшие гостеприимными, владельцы злачных заведений стараются заманить партизан, отколоть от основной массы. Они-то знают: за партизанами по пятам идет есаул Бологов… Кравченко и Щетинкин это тоже знают. Большой бой неизбежен. Скорее бы добраться до Белоцарска, где, по данным разведки, крупных белых частей нет.

Щетинкин прикидывал: хватит ли продовольствия на весь оставшийся трудный поход? Вызвал заведующего отделом снабжения Марутко, сказал:

— Вот что, Евстафий Тарасович, тут есаул Бологов должен подбросить нам несколько подвод продовольствия, так что приготовься.

— Шутишь, Петр Ефимович?

— Да уж не до жиру — быть бы живу.

Он и в самом деле не шутил. Приказал телефонисту подключиться к линии, позвонил в кулацкое село Ус, занятое дружинниками белых, заговорил от имени разгромленных дружинников, с которыми только что закончился бой.

— Немедленно пришлите подкрепление и продовольствие! — потребовал он и указал место, где якобы закрепились уцелевшие дружинники.

Потянулись минуты ожидания: пришлют или не пришлют? Марутко был человек хладнокровный. В недавнем рабочий-железнодорожник, он связал свою судьбу с партизанами еще в прошлом году, когда Красноярский подпольный комитет послал его для связи со Щетинкиным. Теперь в партизанской армии ведал продовольствием.

Когда показался отряд в шестьдесят дружинников и шесть подвод, нагруженных доверху продуктами, Марутко вышел навстречу.

— Сюда, сюда, хлопчики! Ждем не дождемся. Нет, нет, разгружать не треба. Так сподручнее…

Когда дружинники наконец сообразили, кто перед ними, было уже поздно. Их разоружили. Хотели взять в плен, но раздумали: зачем в походе лишние рты?

— Идите, хлопчики, до дому, — напутствовал их Марутко, — да не проговоритесь начальству, как вас ловко провел Щетинкин, а то, чего доброго, расстреляют или вздернут на самую красивую осину…

Под хохот и улюлюканье партизан дружинники бросились наутек.

— Всякое даяние есть благо, — сказал Кравченко глубокомысленно, осмотрев подводы. — Не перестаю удивляться твоей находчивости, Петро. Одним словом, военная хитрость. Такое дается, конечно, только опытом и глубоким знанием психологии врага.

— Голь на выдумки хитра, — отмахнулся Щетинкин. — Могли бы подбросить и больше, скупердяи чертовы!

Кравченко вспомнил, как однажды в Ачинске Щетинкин, затесавшись в группу офицеров в своей форме штабс-капитана, присутствовал на совещании, где обсуждался вопрос о поимке «бандита Щетинкина». Любая случайность могла стоить ему жизни. Но этот отважный человек в самом деле глубоко знал психологию той среды, в которой не так уж давно вращался, был хладнокровен и уверен в своей неуязвимости, казалось, не страшился смерти, постоянно поддразнивая ее. В обычной жизни он отличался добродушием, любил петь, а плясал так ловко, будто «на винтах ходил».

5

По пыльной улице села Шушенского проходили батальоны партизанской армии. Впереди на лошади ехали Щетинкин, Кравченко и представители местных большевистских организаций Кочетов, Квитный, Текина. У них над головами был протянут полотняный транспарант: «Свобода угнетенным народам!»

Развевались красные знамена полков с изображениями сохи и молота, плотника с пилой и крестьянина с лукошком, обменивающихся рукопожатием.

— Здесь находился в ссылке Ленин… — задумчиво произнес Щетинкин. И, повернувшись к Текиной, спросил: — Правда, что вы видели Ильича в те годы?

— Я была еще девочкой. Говорят, он брал меня на руки…

«Здесь был Ленин… Странно. В этой таежной глуши. И поднял мир… Вот человек, который его видел… Все как-то связано, и мы связаны друг с другом…»

— Нужно красную звезду прибить на том доме, где он жил, — сказал Володя Данилкин. — Как у нас на баджейском штабе… Я бы всюду, где бываем, прибивал красные звезды…

Маше Текиной было по виду не больше двадцати пяти. Простое миловидное лицо исконной сибирячки. Что она могла помнить? Ленин держал ее на руках, и был он в то время очень молод, может быть чуть постарше теперешней Маши.

Когда-то в глухом степном селе Шушенском жили ссыльные декабристы. Ильич приехал сюда в мае 1897 года, его поселили в избе крестьянина Зырянова. Взрослые рассказывали, что Ильичу по его просьбе родные присылали детские книжки с картинками. Книжки он раздавал шушенским ребятишкам.

Кто такой Ленин, Маша узнала намного позже от родных и знакомых. Случилось так, что свою судьбу она связала с политическим ссыльным. Вместе с ним вступила в отряд Красной гвардии, который участвовал в подавлении кулацкого мятежа. Колчаковцы, разбив красногвардейцев, бросили Машу Текину и ее мужа Донченко в тюрьму. Им удалось бежать. Теперь оба просили принять их в Северо-Ачинский полк.

— Думаю, Ленин был бы тобой доволен, Маша, — сказал Петр Ефимович.

В полк их, конечно, приняли.