Чудо. Роман с медициной

Мы оставили вопрос о химиотерапии пока открытым, Рипсик чувствовала себя неплохо, это был как раз тот самый день, когда она написала свои последние заметки, сразу несколько страниц — о том, что творилось в этой клинике. В ту же ночь сестра с ухватками гестаповки закрыла дверь в коридор, и Рипсик стало хуже, когда я утром пришел, я даже испугался, настолько резким было изменение. Был уикенд, я пригласил дежурного врача, очередную девчонку, но она сообщила, что делать пункцию она не собирается, разве только дренаж — казалось, в больнице все знали о нашем случае. Рипсик промучилась два дня, пока в понедельник одна сердобольная врачиха не выкачала жидкость, после этого ей снова стало лучше. В тот же день вновь собрался «консилиум» вместе с дамой из Ракового союза, меня позвали в комнату для медитации (да, в клинике была и такая!), мы сели за круглый стол, и я познакомил их с нашим планом, сказал, что тут мы оставаться не желаем, мы не знаем местных языков и поэтому между нами и персоналом царит «тотальное непонимание» (в этом месте все принялись усердно кивать), но мы отдаем себе отчет в том, что Таллин далеко и организовать поездку туда трудно, и поэтому предлагаем, чтобы они нас доставили в Ниццу, там Рипсик будет легче, потому что она немного знает французский, надо только, чтобы они дали нам с собой инвалидное кресло и кислородный аппарат, можно бывшие в употреблении, и я готов за них заплатить, если иначе нельзя. Я сразу увидел, что наш план всем понравился, они все-таки очень хотели от нас избавиться, дама из Ракового союза обещала уточнить их возможности, врачи же поинтересовались, что мы решили насчет химиотерапии. За это время мы с Рипсик пришли к выводу, что выбора нет, надо попробовать, и так я врачам и сказал, сегодня процедуру делать было уже поздно, и мы договорились, что она состоится завтра.

На следующий день я пришел в больницу совсем рано, и мы стали ждать. Час шел за часом, но эрибулином (так назывался препарат химиотерапии) даже не пахло. Я занервничал, вдруг все опять закончится тем, что скажут «маньяна», и пошел выяснять у врачей, в чем дело, они сказали, что лекарство приносят из другого конца больницы и их отделение не единственное, кого надо снабжать. Это нам с Рипсик напомнило таллинскую больницу, там аптека тоже находилась чуть ли не за километр, медсестрам, естественно, было лень из-за каждого пациента туда таскаться, они ждали, пока их наберется какое-то количество, и только после этого доставляли на коляске препараты, нас это раздражало, больному человеку нелегко сидеть часами в коридоре. Наконец около половины третьего в палату заглянул Хосе с радостным известием — эрибулин прибыл. Действительно, через некоторое время вошли две медсестры, опытная старшая и совсем молоденькая, старшая показала девчонке, как выполнять процедуру, у той, кажется, не было никакого опыта, потом они ушли, и вскоре девчонка вернулась с коробкой ампул. Хосе говорил, что эрибулин вводится шприцем и поэтому быстро, в течение каких-то пяти минут, примерно столько времени девчонка и возилась с ногой Рипсик — поскольку через руку лекарства уже не проходили, то катетер был прикреплен к бедру, потом она ушла, я немного еще подождал, а затем встал — я устал от долгого ожидания и решил пойти в гостиницу, чтобы немного отдохнуть и поискать квартиру в Ницце. Того, что тогда случилось, я не прощу себе до конца жизни, у Рипсик, наверное, уже были какие-то предчувствия, потому что она вдруг жалобно спросила: «Ты так торопишься?» Я объяснил, почему хочу идти, и обещал через два часа вернуться, она не стала возражать, если бы она попросила, чтобы я посидел еще, конечно, я бы остался, но Рипсик была самым деликатным созданием, какое вообще можно представить.