Чудо с ушами, или Успокоительное для дракона (СИ)

– Буду, конечно, – Эйдер чуть снисходительно улыбнулся малышу. – Но, наверное, только вечером смогу, у меня весь день уроки. Это ужас просто! – теперь уже ко мне. – Столько всего! Жуть! Я ж только два года у нас в посёлке в школу ходил, потом папка сказал, что хватит дурака валять, читать-считать умею и довольно, работать нужно. А оказалось, отец деньги высылал, чтобы меня ещё и учили всяким наукам, чтобы потом в военное училище отдать. А папка те деньги зажиливал.

– Да уж, нелегко бы тебе в училище пришлось бы, – посочувствовала я.

– И не говори! Ко мне ж оттуда учителя приезжали, знания проверяли, за голову хватались. В училище-то теперь не отдадут, а вот в магическую академию всё равно ж поступать. Вот теперь и догоняю, что должен бы уже знать сейчас. Да ладно б науки! И магия тоже – это ж как интересно. Но этикет?! А танцы! А фехтование! И ещё будут музыке учить и акварели рисовать, пока учителей нет, но найдут же! В общем, куча всего, что тоже наследнику знать надо. Мне из всего этого только верховая езда нравится, я немного всё же умел ездить, правда, без седла.

– Я тоже люблю верховую езду! – обрадовался Брандерон.

– Может, вы могли бы вместе заниматься? – предложила я. Скорее всего, здесь они на равных, а даже если и нет, хотя бы рядом лишнее время побудут, всё же братья. А малыш Брандерон явно очень одинок, ни друзей, ни родственников подходящего возраста.

– Это было бы здорово, но, наверное, надо, чтобы отец распоряжение дал, – задумался Эйдер. – Только кто ж его об этом попросит?

Братья переглянулись и синхронно покачали головами, став при этом удивительно похожими. Кажется, ни один из них не был настолько близок с отцом, чтобы обратиться к нему с просьбой. Похоже, придётся вновь подключать свою ящерку, к ушастому чуду изумрудный дракон почему-то весьма благоволил. Мне не сложно, а для этих одиноких мальчишек – радость.

Но обещать пока ничего не стала, вдруг не получится, не буду зря обнадёживать ребят.

– Лорд Эйдериан, пора начинать занятия, – послышался голос чуть дальше по коридору, и Эйдер закатил глаза, а потом жалобно на меня посмотрел, посочувствуй, мол. То ли тому, что надо идти учиться, то ли обращению, то ли и тому, и другому сразу. Потом сделал серьёзное лицо, оглянулся и кивнул учителю:

– Уже иду.

Мужчина кивнул и скрылся за дверью, возле которой стоял, я его и рассмотреть толком не успела, только то, что высокий, худой и в летах. Эйдер улыбнулся нам и ушёл следом. А я представилась своему новому ученику и объяснила, что буду заниматься с ним, пока ему не найдут нового гувернёра. Потом мы втроём отправились в класс. Придётся разбираться, что там и как, по ходу дела.

По словам Брандерона, расписание было одно и то же каждый день – по часу занятия письмом, потом счётом, потом чтением. А после обеда у него была ещё верховая езда, но с другим наставником, точнее – с одним из конюхов. Итак, начнём с письма. Только сначала мы втроём передвинули стол Силли вперёд и поставили его рядом со столом Брандерона. От детей в этом деле пользы было мало, но главное – они старательно пыхтели рядом, а совместный труд помогает сблизиться.

Я осмотрелась – на учёбу сына лорд Корбед средств явно не жалел. Тетради для письма были из гладкой белой бумаги и с напечатанными полосками, перья – новые и блестящие, без зазубрин, из дорогой стали, чернила – свежие, не загустевшие от старости. Много детских книг, альбомы, цветные карандаши и краски – странно, что среди уроков не было рисования, хотя всё для этого лежало на полках, – даже разноцветные мелки, невиданная мною прежде роскошь. Решено – будет у нас ещё и рисование. Я в этом деле мало что умею, но просто кисточку в руках держать, рисуя каракули, и то детям полезно.

Я взяла в руки тетрадь, в которой писал Брандерон, полистала, нахмурилась. По его словам, эта тетрадь была единственной, то есть, нигде больше он не писал. И начал почему-то сразу с букв – больших, уродливых, некрасивых и слишком сложных для того, кто впервые взял перо в руки. Не удивительно, что страницы тетради все в кляксах. Да и полтора исписанных листа за несколько месяцев – маловато, чтобы руку набить.

Я отлично помнила, как мама учила меня писать, я и сама так Луки и Силли обучала. Поэтому просто отложила прежнюю тетрадь в сторону, взяла чистую из большой стопки и усадила Брандерона рисовать палочки и крючочки. Пусть сначала научится простому, потом перейдём к сложному. Силли это уже умела, поэтому старательно выписывала букву «т».

Минут через десять я прервала занятие, чтобы дети немного попрыгали и поприседали возле своих столов, потрясли руками и посжимали кулачки, приговаривая детский стишок про уставшие пальчики, которому научила меня ещё мама, Силли радостно мне вторила. Брандерон удивлённо на нас смотрел, но все движения повторял с удовольствием, а во время третьего перерыва вместе с нами повторял и стишок – хорошая память у парнишки.