Чудо, тайна и авторитет

Иван покосился на R., скрываемого двумя важными дамами в модных высоких шляпках, потом на девушку, опять оставшуюся в одиночестве. Красивая… но, как он себя убедил, дело вовсе не в этом. Просто повод увести D. ненадолго, а в эти минуты его работами спокойно полюбуется тот, кто десять лет назад звал их смелыми и талантливыми; кто решительно спорил с приходящим учителем живописи, требовавшим академической «приверженности единым плоскостям и фактурам», кто помогал собирать для очередной картины тонкие веточки, сушить цветы, искать птичьи перья. Так что Иван кивнул, даже взял D. под локоть, и они пошли знакомиться с баталисткой. Покидая залу, Иван увидел, что R. быстро идет вперед, провожаемый нервным взглядом графа. Но сам D., к счастью, уже вслед за своей приятельницей скрылся за дверьми.

Восхитительная Нелли завладела вниманием Ивана быстро — и он почти забыл о цели маневра. D., наблюдая их флирт, больше молчал, рассеянно улыбался, пил шампанское маленькими глотками, осматривал публику. Было видно, что ему уже захотелось назад, к картинам, где общество пусть и более обширное, но одновременно более текучее: никто не находится рядом так долго. Не хохочет так заливисто, как L., не распушает хвост, как исподволь начал Иван, говоря о последних авантюрах своих агентов — о том, например, как один, обвесившись цепями и обрядившись в тряпье, сыграл невинно убиенную падчерицу подозрительной купчихи. Наконец, исполнив то, что считал долгом вежливости, D. все же отбыл назад в выставочную залу; удержать его дольше не удалось.

Наедине с Нелли оказалось на удивление легко. У нее было много незаурядных увлечений; с подругами-курсистками она издавала ежемесячный журнал, в основном о женском вопросе — в историческом разрезе от древних времен до последних политических потрясений. Иван совершенно плавился под ее взглядом: как вдохновенно она рассказывала то о блестящей Хатшепсут[14], то о доблестной Кейт Уорн[15], судьбу которой явно мечтала повторить! А он все размышлял, как бы сохранить знакомство и куда позвать L. в следующий раз; с некоторым унынием оценивал шансы на благосклонность ее родителей, дворян не так чтобы родовитых, но обеспеченных, причастных к электрификации… Разговор и размышления прервал вихрастый мальчишка, принесший Ивану записку. Тот с досадой начал гадать, что могло стрястись в части, куда бежать, кто проштрафился, но послание оказалось не служебным: лаконичным, написанным знакомой рукой. R. просил на минуту-две выйти к парадному подъезду.

Досаду сменила тревога, мысли обуяли самые мрачные, затошнило до дрожи. Ну вот и все. Кончено. Вспомнил-таки, понял, выстроил логические связи… R. знал, что Иван знаком с семьей D.; наверняка догадывался, что и Оса этим людям не чужой; дело-то за малым: связать Ивана и Осу, вспомнить «конопатого», что всюду лезет, везде сует нос. Горло пережало, Иван хлебнул шампанского и подавился, чудом не облив блузку спутницы. Нелли не зажеманилась, не сморщилась, только сочувственно пробормотала: «Поосторожнее, куда вы так?» — и стукнула его по спине кулаком, не больно, но ощутимо. Иван все равно извинился, пообещал вернуться, выдавил глупую шутку: «Вам, наверное, тоже пора на вернисаж, а то ведь что-нибудь украдут» — и на негнущихся ногах поспешил вниз. Верхнюю одежду в гардеробной он второпях не взял, о чем тут же пожалел: то ли несколько часов в тепле совсем разморили его, то ли мартовский ветер за эти часы решил ударить по Москве со всей силы.

R., все так же нервно сжимая трость и посильнее надвинув цилиндр, ждал на нижней ступеньке крыльца —

угрюмый темный росчерк, только лицо белеет знакомым алебастром. Иван приблизился, остановился выше: чтобы быть одного роста. За эти несколько шагов он сделал над собой все мыслимые усилия, чтобы не трястись, а если уж трястись — так делать вид, будто от холода, ни от чего больше. Вроде бы удалось.

— Спасибо, — тепло сказал R., едва они обменялись приветствиями. Иван растерялся: вовсе не этого ждал. — Правда, я вам очень благодарен. Не зря, видимо, считаю вас одним из лучших, проницательнейших, надо будет через год рекомендовать вас к повышению…

— Я вас не понимаю, — стукнул зубами Иван, на этот раз правда от холода: мягкий приветливый тон его немного успокоил.

— Все вы понимаете, — так же мирно, но непреклонно, мол, «не юли мне тут», откликнулся R. — И все вам известно о моих… — лицо дрогнуло, — непростых отношениях с этой семьей; о том, в чем они меня…